«А куда денешься? — уныло продолжал соображать он. — Дочь родная приглашает, Ирина, единственная дочь. И так от дому отбилась, в городе живет. Хорошо на лето приезжает. Воспротивься — так ногой не ступит. Характерная, настырная, что задумает — вынь да положь. И в кого только уродилась?..»
«Стыд-то какой! Жалобы писал, народ булгачил… — стонал про себя Никита Иваныч. — С ружьем на дорогу выскочил. А теперь нарушитель этот вроде как в дочериных ухажерах. Не зря ж она рисовала его, супостата… Ведь сразу все узнают… Вот уж посмеются!»
«… А скажут — болото пожалел, за птицу заступился, — носились мысли в голове у старика. — С родной дочерью вон как обошелся! Ее и так, мол, замуж не берут, пожалеть надо…»
До самого вечера Никита Иваныч терзался сомнениями и так и этак прикидывал, а потом махнул рукой — делайте как хотите!
Катерина поспешно схватила ведра и стала носить воду в баню. Потом дровишки сухие, березовые, отобрала и унесла. Сбегала за огороды веников наломать да прямо при Никите Иваныче все зеленые сережки с них пообрывала, чтобы тело в бане от сережек не чесалось. Никита Иваныч тоскливо посмотрел на суету старухи и полез в подпол, где стоял логушок с медовухой. Сел возле него и, открыв краник, пососал. Медовуха была старая, еще зимней заводки, и в подполье было хорошо, темно, сухо, только гнилой картошкой чуть шибало. Никита Иваныч пососал еще и закурил.
— Куда-то отец наш пропал! — раздался наверху голос Ирины. — Я хотела попросить его, чтобы он меда в сотах нарезал. Володя говорит, никогда не пробовал.
— Тихо, — громко зашептала Катерина. — В подполе он. Не трожь ты его. Вишь, как чижало ему.
— Ага! — возразила дочь. — Он сейчас там нахлещется медовухи, а кто Володю в баню поведет?
— Один-то он не сходит разве? — безнадежно спросила старуха. — Вместе отправлять их боязно…
Никита Иваныч еще раз приник к крану, отдышался и крикнул:
— Не егозитесь там, свожу я и попарю! Ох и по-па-рю-ю-ю!
Бабы разом стихли, но через минутку послышался вкрадчивый голос Катерины:
— Старик, ты бы нацедил там медовушки-то? Я тебе жбанчик подам.
— Что жбанчик — ведро подавай! — распорядился Никита Иваныч. — Нацежу! Ох и нацежу-у-у!..
В назначенный час Кулешов не пришел.
* * *
Баня была готова, только поддай и лезь на полок. Томилась от жара каменка, светились выскобленные и отмытые лавки и полы, а в избе Катерина с дочерью не находили себе места. То на улицу выскочат, найдя заделье, то на любой звук к окнам бросаются. Дед Аникеев смотрел на бабью суету вначале с раздражением, но потом захохотал.