— Сто-ой! — закричал он, прыгая на протезе. — Не смей трогать!
— Чего? — спросил старик, продолжая наступать.
— Стой, говорю! — еще раз предупредил Пухов. — Не то стрелю!
— Ты что, сдурел? — рассмеялся Никита Иваныч. — Это же я, Аникеев Никита.
— Все равно стой, — упрямо сказал сторож. — Мне велено никого не подпускать. Стрелю же!
Никита Иваныч наступал. Пухов попятился, но прочно увяз протезом в болоте.
— Я те стрелю, — спокойно проронила Катерина и, обогнав мужа, вплотную приблизилась к сторожу. Тот спрятал ружье за спину.
— Я при исполнении… Часовой — лицо неприкосновенное…
— Сторожишь, значит? — спросил Никита Иваныч.
— Охраняю государственное добро.
— И те, и эти? — Аникеев показал на шеренги тракторов.
— А как же! — с гордостью произнес Пухов. — Григорьевские, потому как я член общества охраны природы. А кулешовские… Ведь и электричество нам нужно во как! В электричестве наша сила. Их обоих поснимали с должностей-то. Теперь я тут самый ответственный.
Никита Иваныч хотел было отматерить его как следует и не успел.
С запада, со стороны солнца, выплывал косяк журавлей…
* * *
Они летели медленно, беззвучно, и красноватое солнце оплавляло очертания распластанных крыльев. Косяк шел на посадку, видно было, как путают и выбиваются из строя молодые птицы, и как торжественно-величаво держатся старые во главе с вожаком. Журавли опускались к земле, до нее оставалось уже несколько метров и строй смешался, птицы сбились в кучу, чтобы сесть разом в одно место, но вожак вдруг крикнул и резко пошел вверх. Стая тяжело замахала крыльями, звучный переклик судорогой пробежал от вожака к замыкающим птицам и в небе вновь выстроился походный косяк. Журавли поднялись высоко над болотом, сделали большой круг, затем поменьше, высматривая что-то на земле. Никита Иваныч понял, что птиц что-то пугает внизу и они ищут другое место для посадки на кормежку.
— Кто там есть, на болоте? — спросил он Пухова.
— Да Иван Видякин проходил, — пожал плечами сторож. — Мешок соли куда-то понес. Уж час назад, как прошел…
— Соли? — удивился старик. — Зачем ему теперь соль-то?
— Кто знает?.. Остановился тут, покурили мы, и он дальше пошел… Сказал, на озеро идет. Я еще спросил: а допрешь мешок-то? Он — допру… И допрет ведь, а?
Наконец вожак нацелился и пошел на снижение. Его профиль четко отрисовывался на белесом фоне болота, и Никита Иваныч точно заметил место, куда одна за одной приземлялись птицы. Прищурившись, он еще пытался разглядеть журавлей на земле, но расстояние было велико да и глаза скоро заслезились от напряжения, поплыли в них пятнышки от старой контузии.