— Красота… — выдохнул пораженный Пухов. — Каждый раз гляжу и любуюсь. До чего же аккуратная птица и режим любит.
Никита Иваныч стиснул зубы и посмотрел на Катерину. Старуха от его взгляда ойкнула и, медленно содрав с головы платок, опустилась на землю.
* * *
Никита Иваныч знал, куда сели птицы. Это было кормовое и сравнительно безопасное место. Подойти к нему незамеченным можно было лишь с одной стороны — со стороны озера.
Он проверил патроны в патронташе, отсортировал их, собрав картечные на правую сторону, чтобы были под рукой, и только хотел сделать шаг, как с окраины болота поднялась огромная черная туча и на мгновение заслонила солнце. То сгущаясь, то разреживаясь, она несколько минут беззвучно носилась в воздухе, роняя на землю гигантскую кипящую тень. Когда воронье грузно опало на землю, Никита Иваныч обернулся к Пухову.
— Что это воронье разлеталось, не знаешь?
— Кто знает? — помялся Пухов. — Давно уж мотаются здесь… Может, падаль какую зачуяли, а может, как журавли, улететь надумали. Вредная птица… Если улетела — спокойно стало.
— Воронье не улетит, — заверил Аникеев. — Видно, болото себе облюбовали. Воронью чем гаже место, тем жить вольготней.
Он еще раз посмотрел в сторону, где сели журавли, прикинул расстояние, зарядил ружье.
— Пойдешь со мной, — приказал он Пухову.
Пухов закинул ружье на плечо и отрицательно помотал головой.
— Не могу. Я тут охранять приставлен. При исполнении я.
— Патроны с картечью есть? — спросил Никита Иваныч, не принимая отказа Пухова. — А то у них сейчас перо крепкое. Это не хлопунцы.
Старуха вздрогнула, поднялась с колен. Нос ее заострился, на бледном лице проступили красные пятна.
— Патроны-то есть, — замялся Пухов. — Да вишь ли, ружье-то у меня который год не открывается.
— Сторож, мать твою… — выругался Аникеев. — Ладно, пошли так. Подранков будешь добивать. Прикладом. Чтобы ни один живым не ушел.
Катерина с ужасом посмотрела на старика и потянулась к нему руками.
— Никита… Пожалей, Никита, не губи! Мы ж каждый год добром их провожали и плакали вслед!
— Все одно не могу, — развел руками Пухов. — Не дойду. Увязну я. Тебе-то что, ты на двух…
Никита Иваныч молча содрал с ноги сапог и протянул Пухову.
— Обувайсь, — скомандовал он. — Набей сапог землей и обувай деревяшку свою.
Пухов вздохнул, тоскливо поглядел на трактора и, засунув протез в сапог, стал набивать его торфом, чтобы не болтался. Для крепости привязал голяшку ремнем от ружья и притопнул ногой.
— Вообще-то как член общества я — против, — раздумывая, сказал Пухов. — За самосуд знаешь что бывает?