— Пошли, — сурово произнес Никита Иваныч. — Хоть чучел наделаем, ребятишки смотреть будут.
— Раз так — пошли, — вздохнул Пухов.
— Опомнись, Никитушка! — взмолилась Катерина, готовая упасть в ноги старику. — Дитем тебя заклинаю — остановись!
… От места, куда приземлился журавлиный клин, доносился неторопливый, покойный клекот: птицы кормились, нагуливая жир перед отлетом.
* * *
Никита Иваныч торопился, лез по болоту, не выбирая пути, застревал, вяз, выпутывался и снова лез. Солнце уже поворачивало на закат. В очередной раз выдернув ноги из трясины и оставив там второй сапог, старик заметил, как что-то метнулось в камышах и замерло темным, бесформенным пятном. «Кот!» — подумал он и вскинул ружье. Для этой твари он никогда не жалел зарядов.
Однако в камышах тоненько заскулило, и скоро на пути Никиты Иваныча возник человек, стоящий на четвереньках. Старик повесил ружье на плечо и подошел ближе.
— Вставай, — сказал он. — Нечего ползать да птицу пугать. Вставай, ты ж, поди, человек, как-никак…
Человек неуверенно приподнялся, но так и не распрямившись до конца, хрипло выдавил:
— Воронье, воронье проклятое заело.
— Айда с нами, — предложил старик. — Да палку какую возьми, а то, чую, патронов не хватит.
Колесов вырвал с корнем измученную болотом сосну, обломал ветки и взвалил дубину на плечо. Старик одобрительно осмотрел свое войско и зашагал дальше.
Ивана Видякина они застали внезапно, хотя шли не скрываясь, и с берега озера марь проглядывалась далеко. Насвистывая, Иван ходил вдоль воды и рассыпал из мешка соль.
— Здорово, — сказал Никита Иваныч, отчего Видякин заметно вздрогнул и уронил мешок. Несколько секунд он смотрел на пришедших и сосредоточенно морщил широкий лоб.
— Я тут солонцы устраиваю, — почему-то виновато объяснил Иван. — Да подкормку для выхухоли… А воронье, сволочь, обнаглело вконец. Все сжирают…
— Айда с нами, — пригласил старик. — Все воронье один черт не накормишь.
Иван Видякин вытряхнул мешок, пристально глянул последний раз на чистую гладь озера и присоединился к Аникееву.
Красться не было смысла. Воронье сидело густо, грузно и безбоязненно, поблескивая на солнце аспидной чернотой. После первого выстрела с пяток воронов распластали крылья. Старик бил не целясь, с удовольствием отмечая, как после каждого выстрела в плотной стае птиц возникает круглая брешь. Однако с каждым разом, пока он перезаряжал одностволку, брешь тут же смыкалась.
— Есть хочется, — в паузе между выстрелами прохрипел Колесов. — У тебя, хозяин, хлебца не найдется?
Пухов методично работал прикладом, вбивая упругих, как резина птиц, в болотную хлябь. Колесов лупил дубиной сильно и как попало, отчего часто мазал и тогда брызги торфяной жижи окатывали скорбно застывшую фигуру Катерины. Иван Видякин складывал битое воронье в мешок и оттаскивал в траншею.