— Что там у Тамары уносить? — раздался из-за двери голос дочери. — У нее в жизни никаких денег не было! Ты видела, в чем ее Кристинка ходит?
— А хоть бы и мало, все равно жалко!
— Не беспокойтесь, я вам хотел работу предложить! — поспешно проговорил Леня. — Вы ведь на дом к больным ходите? Уколы, процедуры и все такое…
— Хожу, — оживилась хозяйка. — А чего ж мы с вами в коридоре-то стоим? Пойдемте… — она покосилась на закрытую дверь. — Пойдемте хоть на кухню!
Крошечная кухонька своими размерами напоминала кошачью переноску. Только, в отличие от переноски, в нее была втиснута кое-какая мебель. Покосившийся столик покрывала протертая клеенка неизвестного науке цвета с присохшей к ней коркой сыра. Грязная раковина была забита горой немытой посуды.
— Нинка, зараза, ты же обещала посуду помыть! — прокричала мать с привычным раздражением.
— Ты мне тоже много чего обещала! — тут же донеслось из комнаты. — Перечислить?
— Вот так растишь их, растишь… — вздохнула мать. — Ну, кого ни спросишь — у всех такие! Вы присаживайтесь! — и она ногой пододвинула Лене шаткую табуретку.
Леня опасливо опустился на нее и внимательно огляделся.
Деньгами в этом доме и не пахло.
— А может, вам чаю налить? — хозяйка вспомнила о законах гостеприимства.
Леня покосился на загроможденную грязной посудой раковину, на закопченный чайник и благоразумно отказался.
— Ну, так что вашей маме нужно? — Вера решила перейти к делу.
— Не маме, — поправил ее Маркиз, — моей тете, единственной и любимой. Ей нужно делать уколы, ну, может быть, еще массаж… кое-какие лекарства…
— Каждый день?
— Ну, или каждый, или раза три в неделю…
— Бывают же такие заботливые племянники! — Вера вздохнула. — А я от своих родных-то детей ничего хорошего не жду… в старости стакан воды никто не поднесет!
— Ты, может, и пить не захочешь! — донеслось из-за хлипкой стены.
— А как насчет оплаты? — Вера перешла к самому главному вопросу, проигнорировав реплику дочери.
Маркиз без споров принял все ее условия и пообещал позвонить в ближайшие дни. Попрощавшись с Верой, он вышел на улицу, но не спешил уезжать. Он поставил машину так, чтобы из нее был хорошо виден Верин подъезд.
Ждать ему пришлось недолго.
Дверь распахнулась, и на улицу выплыла Верина дочка. На этот раз она была одета в короткую джинсовую юбку, едва держащуюся на бедрах, и оранжевую маечку, густо обшитую блестками. Между юбкой и маечкой сияла широкая полоса загорелого живота. В пупке блестел граненый камушек.
Пройдя сквозь строй бдительных старух, Нина направилась к автобусной остановке. Старухи проследили за ней, неодобрительно поджав губы, и тут же зашушукали.