— Надежда Николаевна? — уточнил официальный голос.
— Да, это я… — ответила Надежда и на всякий случай схватилась за сердце. — А что случилось?
— Гражданин Соколов Павел Петрович вам знаком?
— Д-да… — еле слышно проговорила Надежда.
Она вспомнила вчерашний эпизод в темном подъезде, и сердце провалилось куда-то вниз. Неужели с Пашей случилось что-то страшное? Неужели его все-таки достали те парни в черном?
— Я попрошу вас приехать по адресу… — и незнакомый голос назвал Надежде адрес собственной ее однокомнатной квартиры.
— Зачем? — в ужасе спросила Надежда Николаевна.
И незнакомый голос ответил именно то, чего она больше всего боялась:
— На предмет опознания гражданина Соколова.
Так и есть! Павла нашли у нее в квартире и убили!
— А вы.., кто? — Надежда инстинктивно прижала к себе кота — единственное оказавшееся в эту страшную минуту рядом с ней родное существо. Кот фыркнул и деликатно высвободился.
— Старший сержант Огурцов, — отозвался незнакомец.
— Я сейчас приеду…
Она бросила трубку, вскочила, как во сне, на автопилоте вылетела из дома, поймала на проспекте частника и помчалась в Озерки. Перед ее внутренним взором вставали картины одна ужаснее другой. Ей представлялся Паша, лежащий на полу в луже крови. В груди у него было огромное пулевое отверстие. Или — торчала рукоять ножа…
Расплатившись с водителем. Надежда буквально взлетела на пятый этаж. Дверь ее квартиры была открыта. В прихожей топтался крупный молодой милиционер с наивным веснушчатым лицом и большими оттопыренными ушами.
— Гражданка Лебедева? — проговорил он, удивленно уставившись на красную растрепанную Надежду.
— Да, — воскликнула та, хватаясь за сердце, где он? Или вы его уже увезли?
— Зачем увезли? — милиционер невольно попятился, отступая в сторону кухни. — Куда увезли?
— В морг! — выкрикнула Надежда страшное слово.
— Почему в морг? Он здесь… — и парень распахнул дверь кухни.
Надежда Николаевна зажмурилась, чтобы оттянуть страшный момент. Затем она собралась с силами и открыла глаза, ожидая увидеть одну из представлявшихся ей по дороге картин.
Однако она увидела совсем другое.
Павел Петрович сидел посреди кухни на табуретке, красный как рак. Под левым глазом у него наливался изумительный живописный синяк. Правое ухо распухло и горело, как вечный огонь на Марсовом поле. Руки он сложил на коленях, а взгляд опустил в пол, как будто изучая узор линолеума. Рядом с ним сидел унылый коренастый милиционер лет тридцати с отчетливо намечающейся лысиной. Он разложил на кухонном столе какие-то бумаги и заполнял их, от усердия высунув кончик языка и покачивая ногой.