Так что я решила довериться Эрику, потому что кроме всего прочего, я оценила тот факт, что первым он решил довериться мне.
— Итак, — я подвигалась, стараясь сесть поудобнее.
— Слушайте, что вы все ерзаете? — удивился Эрик.
— Она холодная, — поежилась я.
— А что мы вообще тут делаем?
— Как — что? Я собираюсь рассказать вам очень важные вещи и боюсь, что нас подслушают.
— Вряд ли нас могут подслушать. Видите ли в чем дело, для того, чтобы подслушать, нужно установить специальную аппаратуру, — начал он объяснять мне, как будто я не смотрю боевики, — а для этого нужно войти в квартиру.
— Не обязательно, — живо прервала его я, — микрофон в вентиляционное отверстие…
— Я продолжаю, — сказал Эрик, — так вот, у меня установлена такая сигнализация, которая реагирует даже на малейшее прикосновение ко всем дверям и стенам квартиры. То есть поставить-то, может, им и удастся, но я обязательно об этом узнаю.
И к тому же с чего вы решили, что за мной наблюдают? Потому что мои приступы начинаются в определенное время, после моего прихода?
— Ну, за тем, когда вы приходите, следить не надо, — усмехнулась я. — В восемь тридцать вы выходите из парадной утром, а в семнадцать тридцать входите в нее вечером, плюс-минус три минуты. И так каждый день.
— Неужели? — удивился Эрик. — А я и не замечал.
— Но за вами обязательно должны наблюдать, чтобы знать, один вы возвращаетесь с работы или нет. Стало быть, они наблюдают из окна. Или из припаркованной машины.
— Постойте, мы еще не выяснили, что на меня кто-то воздействует, вы меня не убедили, а уже рассказываете про сговор…
— Так я же и хочу рассказать, а вы все время перебиваете! — я уже начала сердиться, потому что машина и правда была холодная и жесткая, и еще мне по-прежнему хотелось есть. — Мы ведь так и не успели поужинать.
— Все же я настаиваю, что в моей квартире нет подслушивающих и подсматривающих устройств, — упорствовал Эрик, — хотя бы потому, что если бы злоумышленники знали, что я не один в квартире, то не стали бы воздействовать на меня при свидетеле.
Ведь в конце концов вы заметили платежку.
Он посмотрел на меня с чувством явного мужского превосходства — мол, вот я какой умный, а ты не смогла сообразить элементарные вещи.
— А если такой умный, — сварливо начала я, — то установил бы видеокамеру, она и сняла бы, как ты печатаешь платежки, а потом их сжигаешь. И вовсе незачем было меня звать!
Эрик выглядел таким смущенным, что мне стало его жаль.
— Действительно, — промямлил он, — как это я не догадался.
— Один — один! — весело крикнула я и соскочила с проклятой машины. — Идем ужинать!