— Ну, матушка, Марфа Ипатьевна, пошепчи на короля-то, вернее выйдет.
— Шепчу, Авдотья, шепчу, — ответила Марфа Ипатьевна.
Король был никакой не трефовый, а пиковый красавец, что по гаданию означает: солидный человек, в годах, но крепкий — военный, а если штатский, то в большом чине. Авдотья Лаврентьевна ловко раскидывала карты.
— Ну, вот видишь, матушка, как он о тебе думает… так на него и легла… А в головах-то поздняя дорога с тузом…
— Да куда ж мне ехать-то? — удивилась Марфа Ипатьевна, внимательно оглядывая тесную комнатку.
То же самое она проделала с сенях, даже споткнулась нарочно, чтобы заглянуть под лавку.
— Да не тебе дорога-то, ему… Но ты не беспокойся, он возвратится скоро… Четыре дамы собрались… ну, это сплетни. Валет пиковый — хлопоты, да все попусту… тут ещё король бубновый вертится — к чему бы он возле тебя… Да ты, мать моя, меня и не слушаешь? — вдруг неприязненно спросила Авдотья.
— Как не слушать, Авдотья Лаврентьевна, — спохватилась гостья, — затем и пришла к тебе, чтобы послушать да поглядеть, как карты лягут. Больше и спросить некого, одна ты у нас на весь город знаменита, — льстиво добавила Марфа Ипатьевна.
Авдотья поджала губы, но от таких слов помаленьку растаяла.
— Так что не сумлевайся, Марфа, король этот, военный-то, — дело верное, вот он весь возле тебя. Сама видишь.
— Так-то оно так… — в сомнении протянула Марфа Ипатьевна, — да только боязно мне. Но тебе спасибо, Авдотья Лаврентьевна, за добрые вести. Прими уж, не побрезгуй, — она протянула гадалке деньги, зажатые в кулаке.
— Да зря ты беспокоишься, — деланно равнодушно ответила Авдотья, но деньги взяла со словами:
— Ну разве что в церковь завтра пойду, так бедным раздам.
* * *
Аркадий Петрович в лучшем своем штатском костюме (накануне Марфа Ипатьевна долго трудилась над ним с утюгом и потом любовалась делом рук своих) вошел в магазин Серафимчика на Итальянской.
Навстречу солидному посетителю кинулся шустрый приказчик, но не успел сказать и двух слов, как из своего кабинета вышел сам хозяин, за долгие годы занятий своим серьезным делом выработавший особенное шестое чувство, позволяющее ему по шагам отличать серьезных людей от просто зашедших в магазин полюбоваться драгоценностями. Сложив руки на огромном животе, обтянутом жилеткой из белого пике, Серафимчик неторопливо и величественно двинулся навстречу Аркадию Петровичу, приветливо улыбаясь в пушистые усы:
— Рад приветствовать, рад приветствовать, — он сделал еле уловимый жест левой рукой, после которого приказчик исчез, как будто его спрятали в шляпу фокусника, а хозяин ещё раз повторил чуть тише: