— Типун те на язык, Васька! — вполголоса отругался провожатый. — Кажную ночь ходим, ни разу красным не попались!
— Прежде — не попадались, — проскрипел тот же юлос, — а нынче — обязательно попадемся.
— Умолкни ты, окаянный! — Матвей в сердцах повысил голос. — Сглазить ты, что ли, хочешь? Всего-то версты три пройти, и обойдем все посты ихние!
— Умолкнуть? — ядовито проскрипел Васька. — А чтой-то я молчать должен? Ты-то с паныча гроши взял, вот ты и молчи, а мне ни жменечки не перепало, так я хоть покалякаю!
— Сволочь ты, Васька! — со слезой в голосе заговорил Матвей. — Что же ты, сволочь, делаешь? Мы же все через тебя пропадем! Я же тебя на телегу посадил, и мешок твой взял, сам пешком тащусь — и тебе же ещё и деньги плати?
— Не хочешь — не плати! — Васька заговорил нарочно громко, в голосе его зазвучала истерическая нотка. — А только точно тебе говорю — сегодня нас из-за твоего паныча красные постреляют!
Рядом с Васькой на телеге приподнялась чья-то голова, блеснули в темноте яркие белки глаз, женский молодой голос тихо произнес:
— Ты, шкура барабанная, только ещё пикни — я тебе железом нутро-то прополосну!
Борис вгляделся: на телеге рядом с Васькой приподнялась молодая цыганка, в руке её тускло отсвечивал в лунном свете нож.
— У, ведьма! — трусливо взвизгнул Васька, отодвигаясь от цыганки. — Креста на тебе нет, проклятое племя!
И в это мгновение впереди раздался самый страшный звук — звук передергиваемого затвора.
— Вот же ты сволочь какая, — вполголоса произнес Матвей, — накликал же Васька нелегкую!
Васька хотел было что-то сказать, но цыганка прижала нож к его боку и прошептала:
— Только пикнешь, шкура драная, зарежу и глазом не моргну!
Васька покосился на цыганку, поверил в серьезность её слов и окончательно замолчал. Со всех сторон из пшеницы выступили солдаты.
— Кто такие, куда идете? — спросил комиссар-большевик в кожаной куртке.
— На Украину, за мучицей, батюшка товарищ, а то голодно! — быстро ответил за всех Матвей, пока кто-нибудь не ляпнул чего лишнего.
— Все за мукой? — недоверчиво переспросил комиссар.
— Все, батюшка товарищ!
— Ладно, можете идти… кроме тебя, — комиссар ткнул пальцем в Бориса.
— Почему же мне — нельзя? — спросил Борис, по возможности спокойно. — Мы ведь — одна ватага.
— Правду он говорит? — комиссар повернулся к людям на телеге.
— Правду, правду, батюшка товарищ! — торопливо подтвердил Матвей.
— Не тебя спрашиваю, — отмахнулся комиссар.
— Правду! — вразнобой подтвердили попутчики.
Васька покосился на цыганку и промолчал.
— Все равно, вы идите дальше, а этот останется.