На этой мажорной ноте Алла распрямилась, закрыла кран и хотела вернуться в зал, но неожиданно замерла на месте. В коридоре, возле двери туалета, разговаривали двое — мужчина и женщина.
— Возьми себя в руки! — резким, неприятным голосом говорила женщина. — На тебя невозможно смотреть! Ты совершенно раскис!
— Тебе легко говорить, — отвечал мужской голос, — все опасности достались на мою долю!
Ты вообще в стороне!
— Но хомячок, — на этот раз женщина заговорила с мягкими, мурлыкающими интонациями, — не забывай, мы с тобой — компаньоны, и должны делить все трудности, как потом поделим всю прибыль…
— Что-то я не замечаю, чтобы ты делила со мной трудности! Я так рискую.., меня могли видеть…
— Но ты говорил мне, что там все прошло гладко! Говорил, что там тебя никто не заметил! Или ты меня обманул?
— Как можно быть в чем-то уверенным? мужчина понизил голос. — Но пойми, я просто больше не могу выносить это напряжение…
— Хомячок, возьми себя в руки! — с нажимом произнесла женщина. — Не забывай, что ты мужчина! — и она засмеялась тихим грудным смехом. — Самое трудное позади, осталось совсем немного, и мы с тобой улетим далеко-далеко.., там будем только мы с тобой, мы с тобой и море…
Последние слова женщина проговорила низким волнующим голосом. Затем выдержала небольшую, выразительную паузу и совсем другим тоном, жестким и властным, закончила:
— А теперь немедленно вернись в зал! Никто не должен обратить внимание на наше отсутствие! Кое-кому это может очень не понравиться! И ты знаешь, чего это может стоить!
Дверь туалета начала медленно открываться. Алла с удивительной для ее габаритов подвижностью юркнула в дальнюю кабинку и бесшумно закрыла за собой дверь. Затем она прильнула к щелке, чтобы разглядеть вошедшую женщину.
Смотреть было очень неудобно, и ей не сразу удалось найти подходящий угол зрения. Наконец, она разглядела женщину в длинном, очень открытом зеленом платье, с пышной гривой рыжих волос. Ту самую женщину, которую незадолго до того представляли как главу благотворительного фонда «Ухти-ой». Однако Алла готова была дать голову на отсечение, что разговаривал с ней в коридоре вовсе не господин Самородный. У криминального авторитета не могло быть такого растерянного, безвольного голоса. И со своим господином и повелителем Карина не разговаривала бы так властно и самоуверенно.
Остановившись перед зеркалом, госпожа Карина Лисицкая внимательным, придирчивым взглядом окинула свое отражение, слегка поправила волосы, открыла золотистый тюбик губной помады и легким движением прошлась по губам. Бросив на себя еще один взгляд, осталась удовлетворена и удалилась спокойной, грациозной походкой уверенной в себе женщины.