— Я за это дело не в доле, я только для Павлика старался. — Лицо Аскольда стало еще бледнее, дыхание сделалось неровным и частым. — Деньги… Маркиз вернуть должен был Павлику и подельщикам его, сколько они отдали.., а разницу себе оставить…
— Как он должен деньги передать? — спросил Зарудный еще ниже склонившись к старику, потому что его речь становилась тихой и неразборчивой.
— Через.., через меня.., про него никто кроме меня не знал.., ни один человек… — Аскольд испуганно огляделся. — Поэтому… никак нельзя про него… Никак нельзя…
— У вас с ним встреча назначена, или ты ему звонить должен? — продолжал допытываться Зарудный, внимательно вслушиваясь в сбивчивый, задыхающийся шепот старика.
— Он.., он сам.., прийти должен ко мне на Большую Монетную.., там у меня место очень надежное.., никто не знает.., а Маркиз был один раз, он помнит…
— Где на Большой Монетной, какой дом? — настойчиво допытывался Зарудный, торопясь узнать как можно больше, пока не прекратилось действие «эликсира правды».
— Дом.., выселенный.., на чердаке у меня.., комната удобная, Маркиз знает.., завтра вечером, в полдевятого…
— Какой дом, номер дома какой? — Зарудный тряс Аскольда, пытаясь заставить его сказать еще хоть что-то, но старик снова забормотал что-то бессмысленное:
— От левого борта в задний угол.., шестой в центр… Ах, зараза, опять промазал, старею! Третий в угол… «Глаз Ночи» и один-то целое состояние стоит, таких изумрудов на всем свете раз-два и обчелся, а если их в паре выставить… Четвертый от правого борта в центр…
Зарудный схватил его за воротник, встряхнул:
— Номер дома какой, я спрашиваю?
Но старик замолчал, он только беззвучно разевал рот, как выброшенная на берег рыба. Вдруг он страшно захрипел, несколько раз судорожно дернулся и затих.
— Вот черт! — Зарудный в сердцах ударил кулаком по ручке кресла. — Никак сдох, старый жулик! И здесь вывернулся!
Он приподнял веко Аскольда, потом взял тонкое запястье и с трудом нащупал еле пробивающийся пульс.
— Нет, жив еще! Но даже если очухается — второго укола не перенесет, тут же загнется… Больше из него ничего не выжать!
Хотя отчего же, — Зарудный снова улыбнулся улыбкой голодной акулы, — мы его еще можем использовать в другом качестве. Кажется, мой старый друг Маркиз очень любит разные розыгрыши…
* * *
Маркиз оставил машину на Большой Монетной и вошел во двор, в глубине которого одиноко возвышалось мрачное шестиэтажное здание бывшей картонажной фабрики.
Теперь этот дом принадлежал небольшой оборотистой фирме, которая, не имея достаточных средств для основательного ремонта и перестройки здания, просто тянула время, дожидаясь, когда его удастся перепродать за большие деньги.