— Сам Антонов, — кивнул головой в сторону конницы Угаров, разъединил брови и вытянул из ножен шашку. — Нам повезло. Будем атаковать! — Он поднялся в стременах, вытянулся и запел тонко, высоко, по-мальчишески: — Дивизио-о-он, к бо-о-ою! — Конь, горячась, заплясал под ним, вскидывая голову. — За мной!
Угаров упал в седло, толкнул шпорами коня в бока, шлепнул шашкой плашмя по крупу и отпустил поводья. Конь рванулся и, выкидывая задние ноги, бросаясь вырванными с корнем зеленями, помчался на Антонова. Никто не поддержал порыв командира, не кинулся следом, кроме Максима. Он дернулся за Угаровым, оглянулся, увидел, что отряд остался на месте, мгновенно развернул коня к лесу и, низко пригибаясь к шее, нырнул в кусты, хрустнул, замелькал, скрылся за деревьями. А Угаров, удаляясь, летел в одиночку, крутил над головой свинцово поблескивающую шашку, быстро сближался с отрядом Антонова, подскочил, врезался — конница расступилась перед ним и тотчас сомкнулась, колыхнулась и успокоилась, проглотив командира дивизиона. Слышно было сквозь шум леса, как ветер трепал красный флаг антоновцев, хлопал им. Егор вздохнул, оглянулся на свой эскадрон, замерший в нерешительности, буркнул негромко:
— Ну что, пошли!
Он шевельнул поводья, шагом направился к Антонову. Спешить некуда. Оба эскадронных Угарова отстали, смешались с красноармейцами. Пехота Антонова поднималась на бугре в зеленях, поняли, должно, что боя не будет, но винтовки еще держали наготове. Издали Егор узнал в щуплом всаднике под знаменем Антонова, который ждал, поблескивал острыми, умными глазами, вглядываясь в Анохина. Конь его, словно чувствуя состояние хозяина, весело помахивал хвостом. На алом знамени белой краской полукругом написано: «Да здравствует трудовое крестьянство!»
— Вот мы и встретились, Степаныч, — сказал с усмешкой Егор. — Помнишь, ты говорил, не дай Бог со мной в бою встретиться?
Антонов, наверное, только теперь узнал его, но имени, должно, не вспомнил.
— А-а, масловский коммунист?
— Да, Егор Анохин… Брат мой у тебя был.
— Он и сейчас у меня… А ты что, комиссаришь у красноты?
— Накомиссарился досыта, — вздохнул Егор. — Я, Степаныч, как лошадь жил — куда повернут, туда и бег… Да рази я один?.. Вижу теперь — с тобой по пути. Не встрень щас, все равно бы я тебя отыскал…
— Степаныч! — крикнул кто-то из отряда Антонова. — Это наш комэск, Анохин! Мы говорили тебе о нем.
Егор догадался, что это один из бойцов его эскадрона, из тех, что ночью удрали из риги, когда ночевали в Еланине.
— Значит, готов служить у меня?
— Да.