— Добро пожаловать. Садитесь, где хотите. А то можете еще погулять. Съезд откроется с маленьким опозданием, — сказал он и тотчас обратился к кому-то другому. Ее окликнул знакомый голос.
— Людмила Ивановна! Как поживаете?
Она ахнула: Джамбул.
— Как я рада! Где вы сидите? Можно подсесть к вам?
— Разумеется, можно и должно. Но лучше выйдем пока в кулуары. Здесь очень душно.
— А где кулуары?
— Кулуары это улица, — невозмутимо ответил он.
— Да, странное помещение! Ах, как я рада, что встретила вас! Конечно, выйдем.
На улице они весело поболтали.
— Получили совещательный голос, Джамбул?
— Нет никакого, даже самого тоненького, голоска. Я «гость». То есть, Ильич мне сказал, что я могу приехать, я и приехал. Если выгонят, то я зарыдаю и уеду.
Люда расхохоталась.
— Представьте, я в таком же положении! Ильич давно обещал мне устроить совещательный, но, верно, забыл. А разве могут выгнать?
— Чего на свете не бывает. Едва ли. А то мы потребуем с вашего Ильича возмещения убытков… Вот он, Ильич. Я его уже видел.
Из амбара в «кулуары» выбежал Ленин. Люда радостно ему улыбнулась. Он приветливо с ней поздоровался, но по рассеянности назвал ее Людмилой Степановной. Это чуть ее резнуло, особенно потому, что слышал Джамбул. Ленин пробежал дальше, кого-то отвел в сторону и заговорил с ним.
— Кажется, съезд начнется с опозданием?
— Да, уже три четверти третьего, — сказал Джамбул. — Когда начнется, это неважно, а вот когда кончится сегодняшнее заседание? Я тороплюсь.
— Это досадно. Я думала, пообедаем вместе.
— Я взял комнату с пансионом. Там обедают в шесть. Но главное, до того надо осмотреть Sante Gudule.
— Какую еще Sante Gudule? Это церковь?
— Знаменитая. Впрочем, лучше пойду в воскресенье утром. На меня всегда сильно действует богослужение.
— Это неожиданно.
— У них орган, говорят, один из лучших в мире. Церковь очень историческая. Кажется, одиннадцатого столетия.
— Нельзя по русски сказать «очень историческая».
— Я не русский. И, к сожалению, в Турции немного отвык от русского языка.
— Разве вы были в Турции?
— Был довольно долго, у отца.
— Ваш отец живет в Турции?
— Давным давно. У него там усадьба. Я его очень люблю, и он меня любит. При отъезде дал мне много денег и подарил вот эту штуку. — Джамбул вынул массивные золотые часы, надавил пуговку, крышка отскочила. На его лице выразилась наивная, простодушная, почти детская радость. Он поднес часы к уху, послушал и положил их назад в жилетный карман, опять с удовольствием щелкнув крышкой. — Идут не минута в минуту, а секунда в секунду. Отец когда-то купил в Константинополе. Это Брегет… Помните у Пушкина? «Пока не дремлющий Брегет — Не прозвонит ему обед».