Вокруг улыбались чьи-то лица, кучерявились растрепанные чубы, сверкали, поблескивали глаза, и среди всего этого веселья было только две фальшивые улыбки. Одна из них принадлежала Эльтдону. Он старался всех уважить, всем ответить на добрые слова, не оставить без ответного смешка ни одной удачной шутки и отведать всякого угощения — но мысли его были уже далеко. Так далеко, как только могут быть мысли эльфа-странника, возвращающегося домой.
В завершение праздника Муг-Хор сыграл на своей арфе — да так сыграл, что взорвалось звездами небо, застрекотала ночными скрипками степь, так, что пламя костра влилось в зрачки каждого, проникая дальше, в самую душу — да там и осталось. Мир качался, точно детская колыбель, баюкаемая любящей матерью. «Или как чаши весов, растревоженные мальчишкой-озорником», — мрачно подумал Эльтдон и горько усмехнулся. На сей раз арфа не подействовала на него так сильно. Может, потому что голова была занята мыслями о возвращении. А может, потому что невозможно оказалось слиться с музыкой арфы, когда рядом, среди общего единения и смеха, оставалась девочка-кентавр с деланной улыбкой на серьезном лице. Иногда она смотрела на эльфа так, словно хоронила его. В подобные мгновения Эльтдон отворачивался в сторону, смеялся громче всех и хрипло подпевал — не в такт. Никто этого не замечал — опять же кроме Хриис, но та ничего никому не говорила. Эльтдон догадывался почему. И пел еще громче и фальшивее.
А потом наступил похмельный рассвет. Протирая глаза и разминая затекшие конечности, чествовавшие поднимались с земли и, попрощавшись, отправлялись по своим делам. Остались только Фтил да Асканий; кентавры, которые должны были идти в Дольдальмор Лиияват, проверяли, прочно ли увязаны тюки с товаром, а Левс стоял поодаль и дожидался, пока наступит его черед сказать слово. Из алого шатра лекаря осторожно выглянул Химон, а немного погодя тихонько подошел к Эльтдону и дернул за рукав. Эльф обернулся; на сей раз его улыбка была неподдельной.
— Да, малыш?
Химон подумал, что надо бы, наверное, возразить, мол, никакой он не малыш, а очень даже взрослый кентавр, — но почему-то решил промолчать. Просто протянул эльфу мешочек.
— Что это? — спросил Эльтдон, развязывая тоненький шнурочек.
— Это… — Химон смущенно вздохнул. — Это семена аллха. Говорят, тот, у кого в доме растет аллх, не знает бед. Болезни и горести обходят его стороной и… — Мальчик запнулся.
— Много разного говорят, — подытожил Фтил, складывая руки на груди. — Мы сами не проверяли. У нас, как видишь, нет и никогда не было постоянных домов, а аллх не терпит перемещений, приживаясь на том единственном месте, где прорастает из семени. Но существуют кое-какие легенды — и мой ученик очень хорошо их знает, судя по тому, что говорит. Одним словом, бери семена и обязательно посади у своего дома.