Да что в нем такого было, в этом «Шарабане»?! Однако пошлейшая шансонетка в исполнении русской молодки отчего-то прошибала всех, вызывая в ком вожделение неуемное, в ком — пресловутую ностальжи… И никто из восхищенных слушателей знать, конечно, не знал, да и знать не мог, что песенка сия когда-то была коронным номером (неизменно исполняемым на «бис!») в привокзальном ресторанчике на станции Даурия Забайкальской железной дороги (это в России, господа, ежели кто не знает, это на востоке России… далеко от Москвы, а от Парижа-то…) эстрадной дивы по прозвищу Машка Шарабан. Вот этой самой красавицы в брильянтах, капустных розах и кружевных панталончиках. Хозяйки (инкогнито) ресторации «Золото атамана», отлично осведомленной о том, куда подевалось это самое пресловутое золото… Ну ежели не все, то хотя бы некоторая его часть.
На станцию Даурия Машу Глебову занесло, словно листок, сорванный с ветки родимой, ветром революции.
А родилась она в городе Козлове Тамбовской губернии и была вовсе не гимназисткой — с ранней юности служила горничной у помещицы Кашкаровой. Среди многочисленных гостей веселой, приветливой, хлебосольной помещицы много было друзей ее сына — гимназистов, студентов, юнкеров. Машенькина нежная красота заставляла их задыхаться от вожделения, потому что горничная все же не барышня, на которой надобно непременно жениться. За руку взял — женись! А тут можно не только за руку взять, но и за грудь лапнуть, и юбчонку задрать. Последнее она с легкостью позволяла всякому желающему — с легкостью и удовольствием, потому что к белой кости и голубой крови относилась с невероятным почтением и домогательства юных дворянчиков считала для себя великой честью, в то время как посягательства на себя со стороны лакеев воспринимала как грубое и наглое насилие. Кончилось все тем, что Машенька до смерти влюбилась в одного самарского гостя, дальнего родственника своих хозяев — лицеиста Юрия Каратыгина.
Он был красавец, поистине герой романа: очи — черные, кудри — темно-русые, брови — соболиные, яркий румянец на бледном точеном лице, легкая, летящая, а может, танцующая походка… Ну, это было что-то невыносимое, смертельное! И влюбиться в него можно было только смертельно, что Маша немедленно и сделала, смирившись с тем, что ей суждено сгореть в гибельном черном пламени его очей.
Что ж, помирать так помирать. Желательно, конечно, в объятиях этого несусветного красавца… Поэтому, когда Юрий отъехал в родной город, Маша завязала парадную юбку и любимую кофточку в узелок и отправилась вслед за ним. На дворе было лето 1917 года…