Новых прихожан отец Димитрий и мать Мария охраняли как собственных детей. В ответ на требование епархиального управления предоставить списки новокрещеных отец Димитрий ответил: «В ответ на ваше предложение представить списки новокрешеных с 1940 года я позволяю себе ответить, что все, которые — независимо от внешних побуждений — приняли у меня крещение, тем самым являются моими духовными детьми и находятся под моей опекой. Ваш запрос мог быть вызван исключительно давлением извне и продиктован вам по соображениям полицейского характера. Ввиду этого я вынужден отказаться дать запрашиваемые сведения».
4 марта 1942 года в Берлине было принято решение, что желтую звезду Давида должны носить евреи не только Германии и Польши, но и всех оккупированных стран, в том числе и Франции. Носить ее должны были все евреи старше шести лет. Каждому выдавалось по три звезды. И каждый должен был отдать купон промтоварной карточки на желтую материю… Теперь носящим звезду был запрещен доступ почти во все общественные места, а делать покупки они имели право только с трех до четырех часов дня.
В ночь с 15 на 16 июля 1942 года в Париже были проведены массовые аресты — задержанными оказались тринадцать тысяч евреев. Планировалось захватить двадцать восемь тысяч человек, однако необязательно было входить в организацию Сопротивления, чтобы оставаться человеком: среди сотрудников французской полиции нашлись люди, которые пошли на риск и предупредили многих евреев. Предупреждение расходилось по цепочке. Кто мог, тот уехал. Из тех, кто был захвачен, около семи тысяч человек (в том числе четыре тысячи детей) были загнаны на зимний велодром на бульвар де Гренель. Пять дней заключенные провели там, причем воду можно было взять из единственного крана. Потом детей отделили от родителей и отправили в концентрационный лагерь Аушвиц.
Монашеское одеяние матери Марии дало ей возможность проникнуть на велодром. Она принесла туда еду — сколько смогла донести в мешке — и провела там три дня, утешая взрослых и детей. С помощью мусорщиков она спасла четверых детей: они были вынесены с велодрома в мусорных ведрах.
После этого дня стало ясно: нужны убежища для евреев, нужно искать возможности для бегства. Теперь в Лурмельской общине все было переполнено. Народ менялся, менялся… Мелькнуло одно лицо, одна женщина… Отчего-то она показалась странной Софье Борисовне Пиленко, которая жила вместе с дочерью, некогда звавшейся Елизаветой, а ныне носившей имя мать Мария.
— Присмотритесь к ней, — сказала Софья Борисовна. — Присмотритесь к ней! Это шпионка!