— С кем имею честь? — осведомился он заинтересованно.
— Позволь тебе представить, — я взял японца под руку и подвел его к Заречному. — Юкио Хацуми, один из моих самых преданнейших друзей. Ранее он служил при дворе японского императора.
Кинрю поприветствовал его кивком головы.
— В самом деле? — Заречный удивился. — Ты мне никогда о нем не рассказывал.
— Не было случая, — немного смутился я.
— C'est curieux, ma parole, — заметил он. — Действительно, интересно.
Но мне показалось, что он это говорил скорее из вежливости. Виктора Заречного более всего в этой жизни интересовали карты, лошади, вино и женщины. И непременно в перечисленной мною последовательности.
— Ты куда-то собирался в такое время? — поинтересовался я, усаживаясь в кресло, обитое бежевым гобеленом.
— Съездить хотел к одной подружке, — лукаво заулыбался он под закрученными усами.
— Что, дама из светского общества? — спросил я из вежливости.
— Да что ты, их и сам черт не разберет! — отмахнулся Заречный.
В этот момент в просторную залу зашел Василий с нашими чемоданами.
— Снеси их в комнату для гостей, — велел Заречный.
Седой, сутуловатый Василий заковылял в сторону лестницы.
— Я тут на Арбатскую площадь хотел клубнику с ананасами из оранжереи завезти, да видно не судьба! — воскликнул Виктор. — Будем шампанское пить за встречу!
— А я бы предпочел тенериф, — вставил свое слово Кинрю. Говоря откровенно, я тоже любил этот сорт приятного белого вина.
— Тенериф так тенериф, — добродушно согласился Заречный.
Вернулся денщик Василий, теперь уже без чемоданов, и уселся на стул вязать крючком из покромок половик. Сколько я его помнил, это было его излюбленное занятие.
Для начала он разложил на столе кусок какой-то ненужной ткани, затем обрезал с краю продольную прочную полоску. Наточил портняжные ножницы и нарезал еще несколько таких же полосок.
Пока он это проделывал, Заречный велел горничной накрыть стол для того, чтобы, как он выразился, устроить пир горой в честь нашего неожиданного приезда! Особенно ему хотелось удивить японского господина.
Горничная Мариша в точности исполнила все его приказания, и мы уселись за круглый стол, накрытый красивой льняною скатертью с камчатыми узорами.
— Так что ты хотел узнать? — спросил меня Виктор после двух добрых бокалов вина.
— Знаешь ли ты Матвея Воротникова? — задал я интересовавший меня вопрос.
Как только я упомянул имя этого известного в Санкт-Петербурге мошенника, лицо Заречного изменилось, помрачнело, густые брови нахмурились, в углах рта наметились неровные складки. Я подумал, что таким, должно быть, мой друг будет лет через двадцать пять.