Жила она на первом этаже одного из окрестных домов в так называемой дворницкой, поскольку некоторое время мела улицу.
И вот однажды прямо с утра прибежала бабка к магазину и — небывалый случай, — купив водки, позвала к себе в компанию двух болтавшихся тут же страждущих опохмелиться. Налив трясущимися руками полстакана, она тут же его выпила, а потом поведала своим «приятелям» о том, что с ней случилось. По ее словам выходило, что вчера вечером она притащилась к себе домой «очень хорошая», тут же уснула и проснулась среди ночи от чьих-то голосов. Сперва она ничего не разобрала и подумала, что в квартире идет какая-то гулянка. Подобное, к слову сказать, происходило почти каждый день. Она разлепила глаза и увидела, что в комнате темно. Голоса же раздавались рядом с ней и слышны были очень ясно. Говорили двое.
— Скучно, батюшка, — сказал женский голос.
— Да, невесело, — подтвердил стариковский хрипловатый надтреснутый тенор.
— Совсем житья не стало от этой мелюзги, — про— должала женщина. — Все под корень извели. А ведь какое времечко было! И все ты…
— Ну-ну, я тут при чем, — старик сердито запыхтел, — ты словам-то меру знай.
— Не прибей ты тогда этого профессора, не мудруй с бабой этой — жили бы в тиши и покое. — В голосе женщины послышались сдерживаемые рыдания. — Помнишь его слова: «Все тут асфальтом да бетоном зальем», так и вышло.
— Его слова тут ни при чем, — сердито сказал старик, — может, не кончи его тогда, совсем бы нас извели, да и вообще, чего ты разнылась, разве мы тут не хозяева?
— Какие хозяева! — крикнула женщина. — Чем тут хозяйствовать — пьянчугами этими?
Бабка Антониха лежала ни жива ни мертва.
«Что это? — думала она со страхом. — Или домовой с ведьмой говорят, или белая горячка начинается? Второе верней…»
— Но силы-то еще остались, — промолвил старик.
— И что? — спросила женщина.
— Может, тряхнуть стариной, показать, кто есть кто…
— Э, батюшка, не поздно ли?
— Не поздно, — сказал старик, — да и вообще: лучше поздно, чем никогда.
На этом разговор закончился. Антониха еще некоторое время лежала, обмирая и прислушиваясь, но все было тихо. Подождав с полчаса, она кое-как поднялась и на цыпочках прокралась к выключателю. Вспыхнул свет. В комнате было пусто.
Антониха недоуменно оглядела привычный разгром, потом полезла в шкаф, где у нее была припрятана четвертинка, достала ее, сделала прямо из горлышка изрядный глоток, неумело перекрестилась и снова улеглась на свою засаленную кровать.
На этом рассказ бабки оборвался. Собутыльники слушали старуху с интересом, переглядывались и косились на недопитую бутылку. После того как часть содержимого досталась и им, завязался оживленный разговор. Собеседники в один голос заявили, что без нечистой силы здесь не обошлось. Стали вспоминать различные истории и, перебивая друг друга, рассказывать их старухе — в надежде, что она раскошелится еще на одну бутылку. Так оно и случилось. Когда прикончили и ее, старуха понесла такую околесицу, что ее собутыльникам сделалось не по себе. Тоскливо глядя на ополоумевшую бабку, оба одновременно подумали, что у нее белая горячка.