Квач сохранял спокойствие.
— Не первый день живу на белом свете, — сказал он, — поэтому я, пожалуй, смогу кое-что рассказать тебе и объяснить, чтобы ты мог оценить всю серьезность своего положения.
Немного помолчав, он продолжил:
— Начать вмешиваться в дела и судьбы людские здесь, в Санктуарии, всемогущие боги могут лишь по одной причине… Кто-то из людей сделал что-то или повел себя не так, как полагается. Чем может «провиниться» знахарь? Обманутая им женщина знатного рода? Оскорбление бога или жреца? Не был ли повинен в таких грехах твой отец?
— Гм-м!.. — предался размышлениям Сталвиг.
В знак согласия он задумчиво, из стороны в сторону, как это было принято в Санктуарии, покачал головой.
— Да, конечно, это не было случайным убийством. Убийца без особого труда проник в закрытое помещение, совершил убийство и ушел, не взяв при этом ничего из ценных вещей. Принимая во внимание то, что в этом городе ежедневно совершаются убийства с целью ограбления, в случае убийства моего отца, когда ценности остались нетронутыми, ничего другого не остается, как сделать вывод о наличии некоего личного мотива. — И расстроенным тоном добавил: — Должен признаться, что причина, по которой я, услышав его крик, не прибежал сразу к нему на помощь, заключается в том, что у нас с ним был уговор не вторгаться друг к другу в ночное время. Очень может быть, что то была месть из-за какой-то знатной дамы.
В течение какого-то времени они молча шли, а затем офицер произнес:
— Я все-таки советовал бы тебе отказаться от расследования.
Квач сказал совершенно искренне:
— Вернись к своим обычным знахарским занятиям, а убийц пусть разыскивает полиция.
На этот раз Сталвиг покачал головой вперед-назад, в знак несогласия. И сказал несчастным тоном:
— Уж если сам Ильс является в вещем сне, недвусмысленно приказывая мне выследить убийцу, то у меня просто нет выбора.
С бесстрастным выражением лица цербер сказал категоричным тоном:
— Не забывай, однако, что ваш Ильс оставил без помощи свой народ в Санктуарии, допустив разрушение города полчищами почитателей другого божества.
— Город был наказан за повсеместный разгул греха и бесчестия.
Сталвиг бездумно повторил при этом стандартные объяснения, которые обычно давали жрецы Ильса:
— Вот когда мы чему-нибудь научимся на этом примере и искупим свои грехи, тогда захватчики вынуждены будут уйти.
— Когда я уходил из дворца, — сказал Квач, — я что-то не заметил, чтобы кто-нибудь из прислужников Принца укладывал его вещи. — И, пожав плечами, продолжил: — Трудно даже представить себе, чтобы такой уход произошел по этой причине, и я думаю, ты всерьез не возлагаешь надежду на это. — Вдруг он резко оборвал себя: — О, да мы уже пришли! Ты там, внутри, ведь в безопасности. Ну, а мы, конечно, осмотрим все вокруг, чтобы убедиться в том, что никто здесь не притаился в темном углу.