— И то, и другое, и пятое. Кстати пришла случайная мысль, как глоток воздуха перед смертью. Тупой собеседник — украденное время. Виноват. Пересохло в горле. Я хочу выпить.
— Нихт раухер? Вы то в туалет, то выпить. Нагрубите и убегаете от разговора!..
— От чего убегаю? Извините, у вас, кажется, пуговица не застегнута.
— Где? Что вы себе позволяете? Как-кая п-пугови-ца?
— Проверьте. Здесь дамы. Надо соблюдать приличие в костюме.
— Вы не очень вежливы. Я хотел спросить: как ваше здоровье?
— А вам какое дело?
— В общем-то он наглец, несомненно. Оскорбил человека — и как с гуся вода. Посмотрите на его спину. Ему бревна таскать, а не наукой заниматься. Впрочем, умственные его способности таковы, каких он заслуживает.
— Но-но, здесь вы злословите. Этот парень не так прост.
— Желание может быть конструктивным, может быть и разрушительным.
— А освободительным?
— Пе-едант! Все сегодняшние наши проблемы и боли покажутся нашим потомкам всего лишь идефикс.
— Ой ли?
— Американцы считали, что к тысяча девятьсот тридцатому году Америка будет самой богатой страной в мире.
— Удалось?
— Вполне. К концу сороковых.
— В мировой индустрии — технология. У нас — штурм Волги, штурм Днепра, штурм Ангары, штурм космоса и так далее. Не военные ли это термины, глупейшие в наши дни?
— Наука и техника Штатов — это их алиби, и тут ничего не попишешь.
— И так мы догоним Америку — штурмами?
— А кто его знает, как ее догнать!
— Науке надо изменять мир, а мир не поддается изменению.
— Позвольте вклиниться в вашу чудесную беседу?
— Вклинивайтесь, если вы…
— Это пляска на крышке гроба. Вот что ваша наука.
— Но-о… Антиконформизм, антитехницизм, антиурбанизм — это тоже пляска?
— Абсолютно!
— Вы опять, Тарутин, ломаете дрова. Пессимизм!
— Где еще, к хрену, дрова? И где, к хренам, пессимизм? Наша наука очень быстро состарилась и одряхлела. Из ее штанов сыплется песок.
— Эт-то поч-чему — песок?
— Она усвоила новую религию — ложь, то есть — вранье. В науке командуют бездарности.
— Н-да! Вот как?.. Что тогда изменит мир, если не наука? Фатализм? Мировая революция?
— Любовь — да пребудет вовеки. Аминь.
— Любовь?
— И вера.
— И надежда?
— Лишнее. Любовь и вера. Я сказал так. Произошла эрозия времени и надежды.
— Вы хотите исцелить и изменить мир любовью и верой? Но, судя по всему, сейчас искушение — убить человека.
— Я не доверяю категории любви. Но доверяют другие.
— Как вас понимать?
— Понимайте так: это неустойчивое равновесие. Нет ни злодеев, ни героев. Есть лишь праведные и неправедные пути людей, которые они выбирают. Общая надежда тихо скончалась после взрыва бомбы в Хиросиме. Сейчас мы ее тихо хороним по третьему разряду, отравляя Байкал, Волгу и все прочее. Чтобы жить, осталась вера в то, что проснешься утром.