Эдуард объяснил Элен — нерешительно, словно ожидая от нее протестов, что такое разделение акций требует пересмотра и он намерен передать ей пятнадцать процентов своих акций с тем, чтобы она стала членом правления.
Элен прекрасно понимала, почему он сделал это. Рождение Люсьена потребовало изменений в его завещании, и Эдуард, очень осмотрительный и аккуратный в подобных делах, хотел, чтобы Элен, которой предстояло быть опекуншей Люсьена и Кэт, случись с ним что-нибудь, хорошо разбиралась в деятельности компании.
Она с радостью согласилась и весной 1969 года впервые приняла участие в заседании правления: единственная женщина там, как она знала заранее.
Остальные — все гораздо старше ее — оказались именно такими, какими она себе их рисовала: знающими, проницательными, а с ней глубоко почтительными. Ей был оказан чарующий прием, а потом ее перестали замечать. Изредка кто-нибудь решал, что обсуждение становится для нее чересчур техническим, и мягко его приостанавливал, чтобы они могли объяснить госпоже баронессе суть вопроса словами попроще.
Элен принимала эту галантную снисходительность и бровью не поведя. На первых пяти-шести заседаниях она не обронила почти ни слова. Она выжидала время, наблюдала за мужчинами вокруг стола, слушала их доводы и возражения, а про себя решала, чей вклад наиболее значителен, а чей — наименее. Она изучала их, оценивала, с интересом подмечала, кто и в чем союзники, а кто — соперники. И — как она с удовольствием убедилась — ее молчаливость принесла свои плоды. После двух-трех заседаний они, казалось, почти забыли о ее присутствии, и их поведение позволило судить о них гораздо точнее.
Эдуард не был склонен недооценивать ее, и порой она ловила смешливые искорки в его глазах, когда тот или иной из присутствующих терпеливо и педантично растолковывал ей смысл термина или процедуры, прекрасно, как он знал, ей известных. Но ни на заседании, ни после, когда они оставались одни, он ничего не говорил. Элен знала, что он ждет и что ожидание это его забавляет.
Таким образом, можно было считать, что принимать участие в его делах Элен начала в тот день, когда стала членом правления. Элен знала, что Эдуард не хочет на нее влиять ни в каком смысле. Выбери она роль безмолвного украшения стола заседаний, Эдуард, наверное, был бы разочарован, но принял бы ее решение без протеста. Однако сама она чувствовала, что участие это началось хотя и в 1968 году, но на деле позднее, в тот день, когда она в первый раз захотела обсудить с ним членов правления, а также ход последнего заседания.