— Трудно? — Руди округлил глаза, будто услышал вопиющую нелепость. — Да что ты! Мне будет даже в удовольствие! — И он мгновенно сорвался с места.
— Бегать он умеет быстро, — сказал, опускаясь напротив Лесли на стул, Питер. — Не заставит тебя ждать.
Как отвратно он улыбается, подумал Оливер, которому начинало казаться, что о нем все позабыли. Но Лесли в любом случае не подпустит их к себе, как бы они ни старалась. И меня-то, возможно, пошлет куда подальше, если я попробую поцеловать ее или обнять… Я ведь еще не пробовал ни того, ни другого…
Сладостные мечты об острове, в которых он до сих пор пребывал, развеялись в дым. Оливер почувствовал, что если не уведет отсюда Лесли сию же секунду, если сегодня же не поцелует ее, то тронется умом. Она, как будто угадав его мысли, подняла голову. Их взгляды встретились.
— Не хочешь пройтись? — спросил он, стараясь выглядеть равнодушным.
— Можно… Но Руди пошел купить мне спрайт или фанту, надо его дождаться.
— Встретим его по пути, — сказал Оливер, уже делая шаг к выходу.
Лесли могла не послушаться. Остаться здесь до тех пор, пока не вернется Руди. Но она, несмотря на всю свою независимость, молча поднялась с подлокотника и последовала за Оливером. С Человеком-факелом они столкнулись в дверях.
— Вы уже уходите? — спросил тот изумленно.
— Да, хотим прогуляться, — ответил Оливер тоном, не предполагающим продолжения разговора.
— А после вернетесь? — снова спросил Руди. Чего он добивается, черт побери? — раздраженно подумал Оливер.
— Не исключено, — с очаровательной улыбкой произнесла Лесли.
— Вот! — Руди протянул ей две бутылочки, которые держал в здоровой руке, — со спрайтом и с фантой. — Я не спросил, что ты больше любишь.
Лесли засмеялась, и Оливер за то, что не он, а Человек-факел бегал для нее за питьем, мысленно обозвал себя идиотом.
— Спрайт, — сказала Лесли, беря одну бутылку. — Спасибо.
— Еще увидимся, — произнес тот, с собачьей преданностью глядя ей в глаза.
— Конечно.
Они вышли на улицу и побрели по дорожке в сторону «Крамбли». Теперь, когда перед Лесли не прыгали дружки, с которыми недавно он по глупости из-за нее поспорил, Оливеру стало чуть легче. Тем не менее душу продолжали мучить тягостные неудовлетворенность, ревность и недовольство собой.
— Ты не в духе? — прервала молчание Лесли. — За что-то на кого-то сердишься? На меня или на ребят?
— Ни на кого я не сержусь, — как можно спокойнее ответил Оливер, мысленно добавляя, что злиться ему впору только на самого себя. — Просто почему-то нет настроения.
— Что-то случилось дома? — крайне осторожно поинтересовалась Лесли, и за этот тон, за заботу Оливеру снова захотелось заключить ее в объятия и осыпать нежностями.