— Я сказал, что ничего не знаю о твоих нынешних делах, — продолжал приятель, точно не замечая, что его болтовня действует Оливеру на нервы. — Но пообещал ввести ее в курс дела, если вдруг что-нибудь выведаю. На ней сегодня была узкая юбка и кофточка с глубоким вырезом… На твоем месте я бы давно женился на ней и жил горя не зная.
— Заткнись немедленно! — рявкнул Оливер, теряя терпение.
— А что я такого сказал? — Питер оторвал взгляд от телеэкрана — не домашнего кинотеатра, о нем после памятной вечеринки никто даже не вспоминал, — и посмотрел на Оливера непонимающе. — Энн красивая богатая девочка, давно сходит по тебе с ума. Чего ты ждешь? На что надеешься? С Лесли у вас все равно ничего не получится. Она надулась на нас и никогда не простит. Забудь о ней. Попробуй начать сначала с Энн.
Оливер поднялся из-за стола.
— Энн достала меня, замучила! Я терпеть ее не могу, а на ее богатство плевать хотел!
Ну и дурак, — ответил Питер. — Без денег в наши дни никуда. Истинное счастье только в них, романтикой довольствуются лишь идиоты.
— Идиоты?
Оливер подскочил к кровати, схватил приятеля за грудки и рывком приподнял с подушек, на которых тот возлежал.
Глаза Питера испуганно округлились.
— Эй, остынь, — пробормотал он заискивающе. — Я ведь ничего такого не имел в виду… То есть, упомянув про идиотов романтиков, вовсе не подразумевал тебя или Лесли…
Оливер отпустил его и сказал, презрительно кривя рот:
— Сам ты идиот. До Лесли тебе, Человеку-факелу, Курту, кривляке Энн, да и мне тоже, как до Луны, понимаешь? Она выше и чище всех в Кэмдене, нет, всех, кого я знаю. Энн вместе со всеми своими миллионами в подметки ей не годится.
Он повернулся и вышел из комнаты, решив, что обдумает текст письма на улице, где ему никто не помешает. Небо затягивали свинцовые тучи, начинался мелкий противный дождь. Оливер, не боясь замерзнуть или промокнуть, направился через футбольное поле и баскетбольную площадку туда, где они гуляли с Лесли на самом первом, незабываемом свидании.
«Ты сердишься на меня, чувствуешь себя оскорбленной и униженной, — стали возникать перед его глазами строки письма, которое он собрался незамедлительно ей отправить. — Я понимаю тебя, знаю, как сильно ты страдаешь. Сознавая, что именно я — причина всех твоих мук, я ненавижу себя, готов понести любое наказание. Я мог бы выдумать достойное оправдание своему поступку, но даже не стану пытаться — больше не хочу лгать тебе ни в чем и никогда. Я допустил ужасную ошибку — самую серьезную в своей жизни, но надеюсь на прощение и одной этой надеждой жив.