В эту минуту раздался звонок. Альмендра испугалась. Она знала, кто обычно приходил к ней в эти часы, но сегодня вдруг подумала, не незнакомец ли это?
Дверь отворилась — на пороге стоял маркиз.
Он приехал везти ее в оперу, но тотчас понял, что его не ждали. Альмендра была не готова и не спешила встретить его.
Горацио, однако, не хотел обращать на это внимания; он боялся признаться себе самому в своих опасениях, потому что слишком сильно любил молодую женщину. Маркиз был славный, красивый молодой офицер, он мог надеяться быть любимым.
— Я приехал за тобой, Альмендра, — сказал Горацио, подходя к пей, — ты, кажется, не ждала меня?
— Останемся, мне не хочется ехать сегодня.
— Какая ты бледная, что с тобой?
— Не спрашивай! — прошептала она.
— Полно, поедем! Я сам надену тебе новые драгоценности, позволь мне сделать это!
— Нет, не украшай меня ничем!
— О, я знаю, что ты хороша и без украшений, Альмендра, но мне хотелось сделать тебе сюрприз…
Горацио искал глазами бриллианты, которые накануне вечером, уходя, тихонько положил на столик. Оказалось, что она и не открывала еще футляр.
Альмендра вздрогнула; в ней шла сильная внутренняя борьба; она понимала, что не может обманывать человека, который жертвовал ради нее всем.
— Останемся дома, — ласково просила она, подавая ему руку, — сегодня всякое шумное удовольствие будет мне слишком тяжело!
— С некоторого времени ты стала совсем другая,
Альмендра, — сказал Горацио, целуя маленькую протянутую ручку. — Что это значит?
— Ты должен узнать все, — отвечала она, подходя к креслам. — Садись здесь, возле меня, я расскажу тебе о моем прошлом.
— Но почему ты вдруг заговорила о прошлом, Альмендра? Давай жить настоящим.
— Выслушай, — серьезно сказала молодая девушка. — Мой долг — откровенно рассказать тебе все, и тогда ты оставишь меня.
— Оставить тебя? Никогда! — бурно вскричал Горацио. — Каково бы ни было твое прошлое, я не оставлю тебя!
— Садись и слушай. Я была бы недостойной женщиной, если б не рассказала тебе обо всем!
— Ты пугаешь меня, никогда ты еще не была такой!
— Выслушай мою историю, тогда ты поймешь то, что я теперь испытываю… Я ничего от тебя не скрою. Отец мой, Хуан Рюйо, был бедный ремесленник в Гранаде, я совсем не знала его, потому что он умер вскоре после моего рождения. Мать — больная, беспомощная женщина — стала посылать меня просить милостыню, как только я подросла.
Вся в лохмотьях, сидела я, скорчившись, на паперти, протягивая руку прохожим. Вечером я возвращалась к моей бедной матери, отдавала ей все, что собрала, и рано утром снова возвращалась на прежнее место. Так продолжалось до тех пор, пока мне не исполнилось восемь лет, и тут умерла моя мать.