Был ли причиной сырой, спертый воздух подземелья или страх перед неизвестностью, Антонио не знал, но он чувствовал, как сжимается его грудь. И все же он смело, не останавливаясь, шел вперед. За ним следовала Инес, Амаранта шла последней. Они медленно продвигались, ощупывая руками скользкие, сырые стены. Ноги все время разъезжались на мокрой глине, а воздух в подземелье до того был пропитан сыростью, что трудно было дышать.
Непроглядный мрак и мертвая тишина вызывали состояние угнетенности.
Крысы с писком разбегались из-под ног, испуганные их неожиданным появлением. Инес старалась побороть свой страх и отвращение, но иногда невольно хваталась за Амаранту, шедшую за ней.
Антонио шел впереди, осторожно нащупывая ногами путь, чтобы первым встретить любую опасность или препятствие. Дорога казалась ему бесконечной. Он шел молча, да и что он мог сказать своим спутницам, чем ободрить их? Надо было как можно скорее выбраться из этого мрачного отвратительного хода, это было главное. Антонио надеялся, что ему удастся вывести девушек на свет Божий. «Только бы добраться до выхода, — думал он, — и все будет хорошо. А выход должен быть недалеко».
Полчаса уже шли беглецы по подземному ходу, и эти полчаса казались им вечностью. Однако света все' еще не было видно, и не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, напротив, воздух становился все тяжелее и удушливее и начал действовать на них, как дурман.
Инес первая почувствовала это, но ничего не сказала, чтобы не беспокоить Антонио. Она надеялась, что это пройдет.
Скоро и Амаранта почувствовала, что ей совсем трудно стало дышать, а в ушах стоит шум, будто бы где-то поблизости плещется море. Но и она ни на что не жаловалась, думая, что вот-вот они дойдут до цели.
— Патер Антонио, — наконец тихо произнесла Инес, — скоро ли выход?
— Я не вижу его, но он должен быть близко, — отвечал Антонио. Голос его глухо раздавался в подземелье.
Все снова замолчали. Вдруг Амаранта почувствовала, что Инес остановилась. Амаранта подала ей руку и заметила, что Инес, еще не совсем оправившаяся после своей болезни, вся дрожит. Скорого облегчения, однако, ничто не обещало, все они тщетно ждали хотя бы одной струйки свежего воздуха.
— Скоро ли выход, патер Антонио? — снова спросила Инес, едва сохраняя сознание.
— Крепитесь, донья Инес, — отвечал патер, — еще несколько минут, и мы будем у выхода.
Патер тоже замечал, что воздух становится все удушливее, и догадывался, что в нем, вероятно, вредные газы, так как у него с каждой минутой все больше и больше перехватывало дыхание.