Мышцы ее живота стали непроизвольно сокращаться, а из груди вырвался тихий стон. Он не обратил внимания на призыв ее тела.
Шел дождь. Они этого не замечали. Их жаждущие рты и ищущие руки, которыми повелевали исступленное желание и иссушающая сдержанность, познавали друг друга на ласковой прохладе простыней.
Они говорили только шепотом, прислушиваясь к неповторимым мелодиям, звучавшим в их душах. С осмотрительной деликатностью, с величайшей осторожностью, боясь взять неверную ноту, они раскрывались навстречу друг другу. Медленно, нить за нитью, они сплетали ткань обоюдного трепетно-пылкого желания, одаривая друг друга упоительными всплесками наслаждения.
Она провела ладонью по его боку и, остановившись на одном из его старых шрамов, стала нежно ласкать его пальцами. Потом рука двинулась вниз, осторожно пощипывая кожу, заставляя почувствовать цепкую остроту коготков. По его телу пробежала дрожь, легкие захлебнулись воздухом. Она поцеловала его в плечо и слегка прикусила кожу зубами, а потом провела языком по ямочке между ключицами, ощущая ее солоноватый вкус. Он сжал ее в сильных руках, сдавил как раз так, как она мечтала, как хотело ее тело. Мурлыкая что-то бессвязное, она крепко прижалась к нему, обвилась вокруг, слилась с ним.
Другого призыва не требовалось. Его колено вклинилось между ее ног, раздвинуло их, и его твердая плоть вошла в ее влажную зовущую глубину.
Камми вздрогнула от бросившего в жар наслаждения. Они соединились, они стали единым существом. Ей хотелось, чтобы он проник в нее как можно глубже, и она полностью раскрылась перед ним, дрожа от нетерпения. Он почувствовал ее требовательное желание и стал удовлетворять его, входя и выходя из нее так медленно, как только мог, заставляя все выше подниматься к пику наслаждения.
Трепетная волна вздымала и опускала ее тело, покачивающееся в такт каждому его движению. Его удары становились все глубже и глубже, быстрее и быстрее. Камми принимала эти толчки, чувствуя, как они размягчают ее, словно податливую глину, и она стремилась вылепить из этой глины ту самую форму, которая требовалась для насыщения его острого лихорадочного желания. Их кожа раскалилась, стала скользкой от влаги, наполненные неистовой страстью глаза неотрывно смотрели друг в друга, а вокруг сверкал серебром молний черный мир грозовой ночи.
И вдруг все замерло. И эта остановка, заставшая их врасплох, была тем самым ослепляющим воздаянием вершинам счастья… Но вслед за неожиданно раздавшимся стуком бешено колотившихся сердец им вновь пришлось вернуться под полог старинной кровати.