— Я прекрасно об этом осведомлен, потому что мой отец, а до него — его дед, приложили немало усилий, чтобы сохранить заповедные места в первозданном виде.
— А осведомлен ли ты о том, что эта зона является одним из немногих мест обитания красноголового дят-ла? Тебе известно, что красноголовый дятел — вид, ко-торому грозит вымирание?
— Но ведь это же не единственное место…
По его тону Камми поняла, что Рид начал сдавать позиции и переходить к обороне. Она твердо продолжила:
— Нет, не единственное, зато самое лучшее. Всем дятлам нужен старый лес, они ведь не могут выдалбливать дупла в молодых сильных деревьях, которые лесничество обычно высаживает на места вырубок. К тому же в коре таких деревьев невозможно найти насекомых, колонии которых селятся, как правило, в подгнившей, трухлявой древесине. Кстати, насчет древесины: дятлам требуется твердая древесина, а не та сосновая поросль, что поднимается на месте старых лесов, срубленных для нужд фабрики.
— С каких это пор, — с издевкой спросил Рид, — ты стала экспертом по среде обитания красноголового дятла?
— Я наблюдала за ними всю жизнь! Мой отец очень любил птиц. Он называл этих дятлов «индейцами».
— Мой тоже так называл их, — мягко сказал Рид. — И мне хотелось бы сделать все возможное, чтобы спасти этих симпатичных пичужек, но, видишь ли, люди для меня гораздо важнее птиц.
— Ты цитируешь сенатора, — сердито, с пренебрежением бросила Камми. — Мог бы быть чуть-чуть пооригинальнее.
Рид был совершенно спокоен.
— А ты не подумала о том, что это сенатор цитирует меня?
Камми бросила на него уничтожающий взгляд. Дрожащими от обиды и гнева руками она вцепилась в край стола и срывающимся голосом проговорила:
— Совсем не важно, кто сказал это первым. Это только предлог для того, чтобы делать все, что тебе выгодно, отмахнувшись от разумных доводов.
— Разумными в данном случае, — ровным тоном заметил Рид, — я считаю свои аргументы.
— Бесспорно! Ты придумал себе оправдание, чтобы успокоить совесть, когда придет время забрать денежки и скрыться. Все очень просто!
Ярость огнем вспыхнула в его синих глазах.
— Наоборот, все очень непросто!
— Еще бы! — со злостью продолжала Камми. — Я сама возьмусь за это дело и не дам тебе спать спокойно. Я создам общественные комитеты, организую петиции, вызову представителей прессы. Я подниму такую шумиху, что ты не обрадуешься! Ты не сможешь слышать слово «швед», а «шведы покупают бумажную фабрику» — и подавно!
Рид выпрямился на стуле и резким движением отодвинул от себя тарелку. Он протянул к Камми руку, словно хотел дотронуться до нее. Но она отшатнулась, и его ладонь легла на стол.