Герцог отхлебнул вина и мрачно поглядел за окно.
— Ну, не дуйтесь, Людовик, не дуйтесь, — попросила королева и обвила руками шею молодого дворянина. — Давайте не будем ссориться, ведь мы так давно не виделись… хотя я, конечно, понимаю, что вы очень расстроены. Ваш замысел не удался, вернее — удался не полностью…
— Тс-с! — Герцог прижал к губам Изабеллы свою белоснежную, как у девушки, и благоухающую мускусом ладонь. — Стены имеют уши, не забывайте, дорогая моя! А расстроен я только потому, что мой повелитель тяжко захворал. Разве это — не веская причина для скорби?
— Продолжайте, сударь, продолжайте. Я уверена, что вам удастся пересилить вашу скорбь. — Королева озорно сверкнула глазами.
Улыбнувшись уголками губ, герцог проговорил:
— Мы направлялись в Анжер, чтобы захватить бретонца и назначить на его место губернатора. На третий же день пути королю сделалось дурно. Он почувствовал невероятную слабость и едва мог держаться в седле. Герцог Бургундский предостерег государя, сказав, что рваться вперед из последних сил — значит искушать господа. Но король не слышал этих слов или же сделал вид, что не услышал. Он ехал впереди, в полном одиночестве, опустив голову и предаваясь размышлениям. Когда его лошадь ступила под полог леса, откуда-то из чащи внезапно… — герцог выделил голосом это слово, и королева понимающе опустила веки, — внезапно, я говорю, выбежал старик в белом рубище и прокричал скрипуче, точно ворон прокаркал: «О король! Король! Возвращайся лучше назад, тебе грозит беда!»
— Но кто же вложил ему в уста эти слова? — нарочито громко спросила Изабелла. — Или он действительно беспокоился о короле?
Разве их поймешь, этих умалишенных? — пожал плечами юный герцог. — Слуги тут же набросились на него и принялись избивать, а я поспешил к государю, который, жутко вращая глазами, жестами приказывал убрать с его пути страшного старика. Я убедился, что о короле есть кому позаботиться, и вернулся к незнакомцу. Во мне заговорило сострадание к сумасшедшему, и я велел отпустить его. Я совершенно уверен, что старик жив и здоров. Правда, в Париже — а мне отчего-то кажется, что он парижанин, — он больше не появится.
Королева воскликнула с восхищением:
— Как вы великодушны! И что же было дальше?
— А дальше произошло нечто совершенно чудовищное. Чувствительная натура короля сыграла с ним злую шутку. В тот день было очень жарко, и один из пажей, задремав в седле, выронил из рук копье. Со звуком резким и пронзительным оно ударилось о шлем другого пажа, и государь очень взволновался. Бледный как полотно, он выхватил шпагу и ринулся на несчастных пажей с криком: «Вот они! Смерть изменникам!»