— Я и сама не знаю, что мне делать.
— Так вы любите его или еще сомневаетесь?
— Да, я люблю виконта.
— А он вас?
— Он говорит, что любит.
— Уверяю вас, мадам, он никогда не обманывает. Глаза Мадлен вспыхнули огнем надежды.
— Так и вы, мадемуазель, верите, что он по-настоящему влюблен в меня? Констанция рассмеялась.
— Но под любовью Анри, наверное, понимает нечто иное, чем вы, мадам. Для него любовь — нечто мимолетное, то, чего невозможно удержать руками. И поверьте мне, мадам, если вы окажетесь вместе, то долго это не продлится.
— Но ведь любовь — это не обязательно постель.
— Анри считает по-другому и будет вас любить до тех пор, пока не овладеет вами, а дальше… — Констанция развела руками, — дальше начнутся страдания.
Мадам Ламартин сидела задумавшись. Ей очень хотелось остаться здесь, в имении, ведь после этого разговора с Констанцией она поняла, что не сможет отказаться от любви.
— Но как же быть с мужем? Он любит меня и если я спрошу у самой себя, то с удивлением буду должна признать — я тоже люблю его.
Констанция словно прочла мысли Мадлен. Сложного в этом ничего не было. Почти все женщины одинаковы, во всяком случае, рассуждают очень похоже. Большинство из них не считает возможным делить свою любовь, им подавай или все, или ничего.
— Если вы хотите сохранить мужа, мадам, то вам следует покинуть общество виконта Лабрюйера и никогда более с ним не встречаться.
— Я тоже об этом думаю.
И мой вам совет — покидайте имение как можно скорее, потому что вы уже не в силах владеть своими чувствами.
Мадлен слушала эти спокойные слова Констанции, и на ее глаза наворачивались слезы. Она сама своими пуками убивала любовь. Счастье было так близко, стоило протянуть руку.
— Я так и сделаю, — прошептала Мадлен, — я сейчас же покину имение.
— Сейчас же? — брови Констанции в изумлении поднялись. — Но ведь ночь…
— Иначе утром я не найду для этого силы. Констанция схватила в свои ладони холодную руку Мадлен и сжала ее.
— Простите меня, мадам.
— За что?
— В душе я не желала вам счастья.
— Но ведь вы совсем не знали меня.
— А это и не нужно.
Внезапный приступ искренности обжег душу Констанции. Ей хотелось рассказать Мадлен обо всем, и она знала, мадам Ламартин простит ее. Но мадемуазель Аламбер вовремя спохватилась, — каково же будет мадам Ламартин жить потом с таким грузом на сердце?
— Я не желала вам счастья лишь потому, что за ним следует отчаяние, — тихо проговорила мадемуазель Аламбер, чувствуя, как дрожит рука Мадлен. — И если вы хотите сохранить мужа, то немедленно покидайте имение.
— Благодарю вас, мадемуазель Аламбер! воскликнула Мадлен Ламартин. — Я услышала от вас именно то, что хотела, и теперь знаю, поступаю правильно.