— Так это только сплетни?
— Честно признаться тебе, Арман, я одно время ухаживал за ней, но это неприступная женщина, — глаза Эмиля были неискренними, что не укрылось от графа.
— Я не могу поверить, что такой мужчина, как ты, мог потерпеть поражение.
Но Эмилю ничего не оставалось, как только врать дальше.
Я не спорю, она хороша собой, богата, но мы ней слишком разные люди, чтобы быть вместе. К тому же ты сам знаешь, я собираюсь жениться и теперь с любовницами покончено.
Граф де Бодуэн недоверчиво хмыкнул:
Что-то ты стал слишком правильным.
Но помечтать мне хотя бы можно? Молодая жена, красивая, я хоть на какое-то время смогу занять свои мысли ею.
Ты еще не успел жениться, Эмиль, а уже подозреваешь ее в измене.
— По-моему, это вполне естественно.
— Не знаю, я до сих пор не женат, но считаю, женщина имеет такое же право изменять мужчине, как и он ей.
— Э, нет, — тут же поспешил возразить Эмиль де Мориво, — женщина слишком привязывается к мужчине и со временем начинает требовать от любовника невозможного.
— Так зачем жениться? То-то я смотрю, ты такой напуганный!
— А вот мужчина — совсем наоборот. Его очень трудно уговорить жениться.
— Глядя на тебя, Эмиль, я бы этого не сказал.
— Колетта никогда не была моей любовницей, это невинная девушка и надеюсь, ей и никогда не придет в голову изменять мне.
— Да, Эмиль, подобные мысли приходят только тебе в голову.
Еще немного поговорив, немного выпив, мужчины расстались. Слуги убирали комнаты, наводя порядок после приема. а граф прошел на балкон и посмотрел вдаль. За остроконечными крышами домов, за остроконечными башнями соборов виднелось
Низкое, затянутое облаками вебо. Луна едва пробивалась сквозь толстый слой облаков, окрашивая его в нежно-желтый цвет.
Арману уже давно следовало покинуть Париж, но он медлил. Образ Констанции как тень неотступно следовал за ним. Он полюбил эту женщину, даже не увидев ее, и это чувство только усилилось после первой встречи. Арман проговаривал это имя так, словно напевал мелодию любимой оперной арии.
— Констанция…
Почему именно она стала избранницей его сердца, Арман не мог бы и ответить. В его жизни встречались женщины и более красивые и более родовитые, но ни на одной он не остановил своего выбора. К тому же, Констанция была чужестранкой для него и в Пьемонте к ее появлению отнеслись бы настороженно.
Но граф, как в бреду, глядя на ночное небо, повторял:
— Констанция… Я знаю, рано или поздно ты станешь моей. Ведь стоит чего-то очень сильно пожелать, и оно сбудется. Я желаю твоей любви, и ты не сможешь остаться равнодушной к моим словам, к моему взгляду. Ты поймешь, только меня ждала ты последние годы, только обо мне и думала. Но мой образ менялся, ты принимала за меня других мужчин и отдавала им, дарила свою любовь, даже не