Компания тут же возбужденно загудела, каждый предлагал свои услуги Александру. Но Луи тут же усомнился.
— По-моему, женившись, ты поступаешь не правильно.
— Я уже сделал ей предложение, и она согласилась.
— Настоящий мужчина не должен рано жениться, — пустился в рассуждения Луи, — он должен сначала испытать себя, оценить женщину, а уж потом сделать выбор. А ты, по-моему, еще никогда не спал с женщиной.
Александр вспыхнул, его щеки залил румянец. Луи попал в точку. Ему до этого даже не приходилось видеть обнаженное женское тело, и Луи чувствовал себя перед ним чрезвычайно искушенным в любовных делах. И чтобы доказать свое превосходство, он направился к девушкам. Правда, пройти по прямой ему не удалось, несколько раз молодого человека заносило, но он удержался на ногах и
Облокотившись о край каминной полки, принялся рассматривать лицо пышногрудой красавицы. Та нимало не смущаясь смотрела ему прямо в глаза.
— Ты пойдешь со мной? — не скрывая своих намерений, осведомился Луи.
— Но учти, красавчик, я ничего не делаю даром.
— Я заплачу тебе за троих.
Разговор девушки и Луи не слышал никто, кроме ее подружки, будущие гвардейцы в это время начинали новый бочонок вина.
Расплатившись заранее, Луи обнял девушку и та повела его в маленькую комнатушку, отгороженную от общего зала всего лишь сколоченной из тонких досок дверью.
Здесь не было ничего лишнего: узкая кровать, застланная несвежими простынями, небольшой столик и одинокая свеча, воткнутая прямо в горлышко бутылки.
Развлечение Луи продлилось не слишком долго, вскоре он появился пред своими товарищами с гордостью. Луи подошел к своему приятелю, которого тоже зачислили в гвардейцы в полк Эмиля де Мориво и зашептал ему на ухо. У того тут же на губах расползлась улыбка, и он тоже отправился к сколоченной из досок двери.
Но на этот раз всем стало ясно, куда и зачем ходят молодые люди. Теперь уже Луи донимали расспросами. Тот, не жалея красок, расписывал прелести продажной девицы, с которой ему удалось развлечься.
Александр Шенье слушал это неприкрытое бахвальство презрительно скривив губы. Ему было противно то, как Луи описывает свои ощущения, нимало не стесняясь товарищей.
И он стал думать о возвышенном, вспоминая Колетту. Какой недоступной и прекрасной казалась она ему сейчас! Насколько выше своих товарищей был он сам. Ведь его любили, любил и он — и не было ничего позорного и предосудительного в этой любви. Он беден, ну и что? Зато благородство у него в крови. Он никогда не позволит себе обращаться с женщиной неподобающим образом. Он хранит верность своей возлюбленной и не променяет ее ни на кого, что бы ему ни обещали.