— Видно, вы действительно очень голодны! И вы тысячу раз правы! Пойдемте восстановим наши силы.
Место, где у Морвана ели, не имело ничего общего с пиршественным залом. Это была просто большая кухня с утрамбованным земляным полом. Сложенный из гранита огромный камин полностью занимал одну сторону, а в глубине, против закопченных стен, виднелась небольшая каменная скамья, на которой сидел старик с торчащими из-под круглой полинялой шляпы седыми волосами, упершись подбородком в сучковатую палку. С другой стороны, у узкого окошка, стоял перпендикулярно стене длинный ларь, а по бокам от него две скамьи со спинками. Чашки и миски из красного фаянса находились вверху в большой плетеной корзине, висевшей на закрепленном у потолка блоке.
Пламя очага и смоляной факел, вставленный в железный таган, только и освещали, как в средние века, длинное, низкое помещение, в котором царил запах древесной гари. Когда Морван ввел Марианну в кухню, там находилось, кроме дремлющего у камина крестьянина, четверо: уже знакомая девушке старуха, хлопотавшая над большим котлом, красавица Гвен и двое мужчин, с которыми Марианна при таких ужасных обстоятельствах встретилась на берегу. Никто ' не разговаривал. Гвен удовольствовалась тем, что, садясь за стол, окинула пренебрежительным взглядом новоприбывшую.
Заняв место рядом с ней и напротив трех мужчин, Марианна не смогла удержаться, чтобы не спросить, где Жан Ледрю и почему его нет здесь.
— Потому что в моем доме, так же как и в других благородных домах, челядь не садится вместе с хозяевами за стол. Эти господа, — добавил он шутливым тоном, показывая на Винока и его приятеля, — мои лейтенанты. Правда, они не дворяне, но это не имеет значения. Вашего слугу покормят на месте… в риге, где он заперт.
Марианна сообразила, что ей надо удовлетвориться этим объяснением. К тому же Морван без перехода начал предобеденную молитву. Трое разбойников и их товарка с таким благочестивым видом у ткнули свои носы в миски, словно они были самыми порядочными людьми в мире. Решив больше ничему не удивляться, девушка последовала их примеру. После чего, в молчании, как и подобает при таком благородном деле, как еда, трапеза началась.
И она тоже была совершенно новой, незнакомой для изгнанницы. После густой овсяной каши и нескольких кусков шпика, слишком жирного, чтобы возникло желание его попробовать, подали печенный в золе картофель. Глядя, как другие чистили его на краю миски, а затем окунали в холодное молоко, которое было в избытке, она стала им подражать и признала, что это вкусно. Ей также понравились поданные в конце сладкие ржаные блины, и она выпила несколько чашек молока. Морван один пил вино.