Катрин стала ждать, но время шло. По прошествии десяти дней, проведенных в полном бездействии, не получив ни одной новости из Парижа и от Тристана, она решилась ехать в Шинон, чтобы повидать короля.
Теперь она понимала, что ее поспешность все погубила, что она должна была подождать Карла VII в Type. А ведь она была так близка к победе. Если бы не эта девица, которая, по всей вероятности, вертит королем как ей вздумается…
— Можно возвращаться? — спросил Беранже. — Солнце клонится к горизонту, и вам нужен отдых, госпожа Катрин.
— Еще немного! Я хотела на минутку войти туда…
Она показала рукой на маленькую часовню Сен-Мартен, прижавшуюся к огромному донжону Кудрэ, ту самую, в которой часто слушала мессу и молилась, когда жила в замке после падения Ла Тремуйля. Она любила этот маленький уютный храм, где когда-то молилась Жанна д'Арк. Молитва для Жанны была как освежающее омовение, высшее противоядие от отчаяния и боли. Она выходила из храма сильной, радостной и просветленной. И Катрин подумала, что Бог, может быть, услышит ее лучше, если она обратится к Нему в том месте, откуда та, которую Он послал, говорила с Ним раньше.
Умирающее солнце пронизывало витраж на портале и усеивало прекрасный анжуйский свод ярко-красными пятнами. Под его лучами маленький каменный алтарь и запрестольное позолоченное украшение часовни светились очень празднично.
Но красота часовни, которая всегда действовала как бальзам на Катрин, сегодня была бессильна вылечить ее уязвленное сердце и смягчить разочарование. Она столько надежд возлагала на короля, проявлявшего до сих пор к ней внимание и доброту. Она была предана ему всей душой. Не он всегда оставался игрушкой в руках фаворитов.
Теперь это была фаворитка, которая, без сомнения, окажется достойной ее предшественников — Жиака или Ла Тремуйля.
Прибыв в замок, Катрин подумала о том, что надо будет зайти в часовню Сен-Мартен после аудиенции, чтобы воздать Богу за оказанную милость… А вот теперь она пришла сюда в отчаянии, чтобы в тишине решить, куда ехать: в Париж или возвратиться в Овернь, где она могла бы присоединиться к Арно в его мятеже.
Выбрать! Однако… так ли это нужно? Не было сил снова умолять и унижаться… Стоя на коленях у подножия колонны, прижавшись лбом к столику для причастий, она плакала, слепая и глухая ко всему, когда вдруг чья-то рука опустилась на ее плечо и чистый голос произнес:
— Молиться — это хорошо… но зачем так плакать?
Быстро выпрямившись с непроизвольно забившимся сердцем, она увидела лицо стоявшего перед ней подростка. Он немного изменился со времени их последней встречи четыре года назад, но не настолько, чтобы она не узнала дофина Людовика.