— Ну, давай же, Катрин, поразмысли! Где твой ум? Мне пойти с тобой, в то время как уже в течение трех дней мы осаждаем замок, чтобы поймать эту лису в западню? Ты смеешься? Я оттуда не выйду живым. К тому же Филиппу представится прекрасная возможность: захватить жену и избавиться от мужа.
— Ты сумасшедший! — простонала она. — Я клянусь тебе, что ты сумасшедший! Герцога Филиппа там нет, я уверена! Он не может там быть…
— И все же он там, — спокойно закончил мягкий голос. К ним подъехал всадник.
Взглянув на его лицо, на его котту33 с гербом, надетую на доспехи, Катрин узнала Роберта де Коммерси.
Сидя на высоком руанском жеребце, он был без каски. Его непокрытую красивую голову венчали волосы, такие же золотистые и мягкие, как у Катрин. У него были большие голубые глаза, окруженные тенью от не правдоподобно длинных ресниц, мягкий изгиб рта, приоткрывавшего белоснежные зубы, и обольстительная улыбка, которая не вязалась с расчетливой холодностью взгляда. От его элегантной особы исходил легкий аромат мускуса, и он составлял резкий контраст с суровой военной экипировкой сеньора де Монсальви, который рядом с красавцем Робертом казался еще грубее и был похож на какого-нибудь рейтара, обильно пахнущего смазкой для оружия и лошадиным потом.
Тем не менее из них двоих именно этот юнец с почти женской красотой был наиболее устрашающим и опасным.
Небрежно пожевывая гвоздику, чтобы ароматизировать дыхание, Дворянчик показал на Катрин концом своего позолоченного хлыста.
— Обворожительна! — оценил он. — Грязна до ужаса, но обворожительна!.. Кто она?
— Моя жена! — парировал Арно грубым тоном, явно не собираясь представлять Катрин.
Большие глаза Роберта еще больше расширились.
— Скажите! Какая радостная встреча. И… по какому же делу прибыла в эту грязную дыру такая прекрасная и благородная дама?
Несмотря на красивую внешность, Дворянчик не внушал ни малейшей симпатии. Напротив, он вызывал у нее чувство омерзения, смешанное со злобой. Без него Арно, конечно, отправился бы искать убежища в Монсальви, и она сама сейчас не оказалась бы замешанной в эту грязную историю. Твердым голосом она ответила:
— Моя мать умирает в этом замке, в который мне якобы прегражден путь и который вы сами, кажется, осаждаете вопреки всем правам.
— Осаждаем? Откуда вы взяли, что мы осаждаем, милостивая дама? Вы видите здесь какие — нибудь военные машины, строителей за работой, лестницы, тараны? На мне нет даже каски. Нет, мы… просто проводим время на берегу этой очаровательной реки и ждем.
— Чего?
— Когда герцог Филипп решится выйти, всего-навсего, и возвращаясь к тому, что я только что говорил, когда позволил себе вмешаться в ваш разговор, я абсолютно уверен в том, что герцог там.