Она стояла с другой стороны кровати и рассматривала его, раскрыв рот, словно он был призраком. Ее замешательство было таким заметным, что, несмотря на серьезность момента, он ей улыбнулся.
— Да, Катрин… это именно я! Как ты задержалась!
— Задержалась? Ты что же хочешь сказать… что ты меня ждал?
— Мы тебя ждали! Графиня де Шатовилен, которая дала нам в дар, моим братьям и мне, небольшой надел для часовни. Графиня — наша благодетельница. В благодарность мы отправляем в замке богослужение. И, естественно, она мне сказала, что позвала тебя. Вот почему мы тебя ждали…
Ландри говорил и раскладывал на сундуке, который Готье и Беранже подтащили к кровати, распятие, две маленькие свечки, веточку самшита и два маленьких флакона, один с лампадным маслом, другой — со святой водой. Он попросил таз воды и немного белой материи.
Тем временем Катрин опустилась на колени перед кроватью. Она искала взгляд Ландри, с которого не спускала глаз, словно боялась, что он исчезнет в облаке дыма. Это было настолько невероятно, что бы он там ни говорил, найти здесь Ландри Пигаса, мальчишку с Моста Менял, которого она когда-то оставила в аббатстве Сен-Сен. Хотя, если подумать, вышеназванное аббатство было не так далеко…
— Моя мать? — выдохнула она.
— Она не дождалась, Катрин! Вот уже неделя, как она свято почила в бозе! Будь спокойна, — добавил он, увидев, как изменилось лицо его подруги, — она умерла без мучений, до самого конца говоря о тебе и о своих внуках. Я думаю, она была счастлива соединиться наконец с твоим отцом. Она не сожалела о жизни…
— Она так никогда и не смогла оправиться после его смерти, — прошептала Катрин. — В течение очень долгого времени я не отдавала себе в этом отчета, так как об этом никогда не думала, ведь речь идет о родителях… На них смотришь как бы со стороны, но мне кажется, что они очень любили друг друга.
— Не сомневайся! Это была любовь простая, она без этой драмы могла бы длиться долго.
Глаза Катрин наполнились слезами. Она никогда не представляла себе своих родителей как влюбленных. Для нее они были спокойными, мирными людьми, жили один подле другого почти без слов, может быть, потому, что они в них не нуждались, чтобы понимать друг друга. И когда жизнь Гоше оборвалась в шуме и ярости разнузданной толпы, жизнь Жакетты покорно тянулась до, тех пор, пока она, ее мать, не смогла отправиться в этот великий путь, к которому она готовилась в течение стольких лет. Этот день был для нее желанным…
Прижавшись лбом к атласному одеялу, Катрин принялась молиться одновременно за ту, которой больше не было, и за того, кто скоро должен был отправиться той же неведомой дорогой. Их любовь была соткана из контрастов: драма и счастье, неистовство и нежность, радость и страдание, но госпожа де Монсальви знала, что, как только Арно не станет, ее собственная жизнь будет похожа на жизнь ее матери, на жизнь Изабеллы де Монсальви, ее свекрови, и на жизнь всех женщин, кого любимый муж оставляет на земле: на долгое ожидание, медленный исход, непрерывное продвижение к черной двери, которая открывает вечность света…