Обессиленная, Катрин позволила отвести себя в соседнюю комнату, где располагались Сара и двое детей. Там в камине горел огонь, а у изголовья большой кровати с красными занавесками небольшая масляная лампа мягко освещала светлую головку маленького, совершенно утонувшего в огромной массе белых простыней и стеганого одеяла мальчика. Его густые кудри блестели, как золотая стружка, темные густые ресницы бросали мягкую тень на круглые щечки. Он приоткрыл рот и сосал большой палец, другая рука с маленькими розовыми растопыренными пальцами лежала поверх одеяла.
С сердцем, полным нежности, Катрин взяла эту ручонку, осторожно поцеловала и укрыла одеялом. Потом повернулась к девочке.
По другую сторону ночника в большой каштановой колыбели, где Арно издал свой первый крик, спала с чрезвычайно важным видом Изабелла де Монсальви. Ее крошечное личико с ямочками было уменьшенной копией властного отцовского лица. Густая шелковистая прядь вьющихся волос, выбивавшаяся из-под чепчика на маленький носик, была роскошного черного цвета. Крепко сжатые кулачки придавали ей весьма серьезный вид. На самом же деле Изабелла была вероятно веселым ребенком, от которого сходил с ума весь дом и которая этим прекрасно пользовалась. Катрин понимала, что эта девочка сможет за себя постоять. И если, глядя мечтательные глаза сына, она порой и испытывала мимолетное беспокойство за его слишком мягкий нрав, то была абсолютно спокойна за Изабеллу. Ее насмешливый критический взгляд черных, как у отца, глаз свидетельствовал о твердости характера.
Опустившись на колени между кроватью и колыбелью Катрин стала страстно молиться о том, чтобы опасность покинула эту комнату, эти кровати, эти детские головки, которые она должна защищать.
— Господи, сделай так, чтобы с ними ничего не случилось! Умоляю тебя… Они такие маленькие! А война — такая жестокая, такая страшная вещь… и такая слепая!
Ее мысли, покинув пределы комнаты, охватывали теперь всех детей и всех матерей, которые пришли по зову колокола укрыться за стенами Монсальви. Она приказала устроить их как можно лучше, ведь она чувствовала себя сестрой этих матерей. И для сеньоры и для пастушки страх за своих детей был одним и тем же. Наверное, и мужчины испытывали этот страх, но в них древняя, унаследованная от предков страсть к битве была сильнее.
И как будто в ответ на ее тревожное обращение к Небу послышались крики часовых, переговаривавшихся через определенный промежуток времени. На стенах города солдаты Николя несли охрану, и, может быть, очень скоро войско графа д'Арманьяка придет к ним на помощь и прогонит этих зубастых хищников. Банда Беро д'Апшье будет уничтожена, и тогда матери Монсальви смогут снова спать спокойно и, забыв о тревоге, вернуться к повседневным делам…