Ей не пришлось долго размышлять о том, зачала она уже дитя или нет. В коридоре послышались медленные шаркающие шаги Томаса, затем в дверь негромко постучали. В ответ на приглашение войти старый слуга ласково улыбнулся Лиллиане и сочувственно произнес:
— Общество ждет, миледи. Все в сборе.
— А отец? Он сначала не повидается со мной? — воскликнула Лиллиана.
— Он будет сопровождать обеих дочерей к их будущим мужьям. — Томас виновато взглянул в ее полные страха глаза.
— Понимаю.
Она отвела взгляд. Итак, это свершится, с полной ясностью осознала Лиллиана и содрогнулась от отчаяния. Очевидно, сэр Корбетт поведал лорду Бартону о том, как обошелся с ней, и теперь отец не мог бы ничего изменить, даже если бы и хотел. И через несколько часов, когда она снова останется наедине с этим мужчиной, он будет вправе поступать с ней, как пожелает. От этой мысли у Лиллианы потемнело в глазах.
На минуту она почти пожалела, что в гневе устроила на голове столь сложное сооружение, когда он так ясно попросил ее распустить волосы. Ну и что, это модно, подбодрила себя Лиллиана. Тем не менее ей вдруг захотелось вытащить изящное зеркало, спрятанное в глубине сундука. Может быть, в самом деле ей больше идет, когда волосы свободно падают на плечи, или он просто пробует еще один способ заставить ее плясать под его дудку?
Вопрос так и остался без ответа. По пути в часовню Лиллиане понадобились все силы, чтобы подавить прилив отчаянного страха, который грозил заполонить ее. Она не хотела принадлежать Корбетту. Она не желала этого союза между Орриком и Колчестером.
Но больше всего ее ужасало то, что Корбетт получит право использовать непостижимую власть, которую он имел над ней, — и что она с радостной покорностью подчинится легкому прикосновению его рук.
Сэр Корбетт стоял у основания каменной лестницы. Его темно-красная бархатная туника была расшита узорами из золотых и серебряных нитей, изображающими переплетенные виноградные лозы. Широкие разрезы по бокам туники позволяли видеть темные штаны и чулки, заправленные в высокие черные сапоги необычного покроя. На нем не было ни плаща, ни мантии, но на широком оружейном поясе висел меч. Он стоял неподвижно, с самым рассеянным видом. И тем не менее, когда Лиллиана спускалась с отцом по лестнице, она знала, что глаза жениха прикованы к ней.
И что он недоволен.
Лорд Бартон выступал медленно и величаво, и Лиллиане казалось, что она не доживет до конца этого спуска. Она со страхом взглянула на Туллию, которая шествовала с другой стороны от отца, но искреннее, милое лицо младшей сестры лишь усилило ее тревогу. Туллия ждала своей свадьбы с величайшей радостью. Она любила Сэнтона. У них все шло, как и должно идти, думала Лиллиана, стараясь не смотреть в сторону многолюдной глазеющей толпы. Туллия и Сэнтон вступают в брак по самой чистой из всех возможных причин, и их совместная жизнь должна быть счастливой.