Когда их взгляды встретились, его глаза излучали свет любви. Потом он снова принялся властно и повелительно целовать ее. Наконец Таннер вошел в нее еще раз, который для него стал последним. Изливая в нее бесценную жидкость, он кричал. Он выкрикивал ее имя. И, изможденная, Эбби погрузилась в полузабытье.
Мисс Блисс прищурилась и полезла в сумочку за носовым платочком. Только теперь она поняла, что это было ее роковой ошибкой. Она провалилась в сон именно в тот момент, когда Таннер был более всего открыт для нее. Господи! Какая же она дурочка!
Эбби долго смотрела в окно. Они ехали по территории штата Иллинойс. В вагоне стало теплее, но она даже не приоткрыла окно. Куда запропастился Таннер? Но лучше уж она подумает о своей жизни, чем отправится разыскивать его. Она потеряла все, что любила: маму, дом, папу.
Эбби вздохнула и прикрыла глаза. Корсет слегка натирал ей под мышкой, пот ручейком сбегал вдоль ложбинки между грудями. Но Эбби это не беспокоило: она впала в глубокое уныние.
С прошлым ей пришлось расстаться не по своей воле, хотя это ничуть не смягчало боль утраты. Но Таннер… Таннера она потеряла по своей вине.
Проводник объявил, что они приближаются к Галенсбургу. После Галенсбурга поезд остановится в Мендоне и Авроре и наконец прибудет в Чикаго. Интересно, когда появится Таннер и когда они скажут друг другу «до свидания»?
Эбби увидела молодого человека, когда возвращалась из привокзального туалета. Таннер нервно расхаживал по перрону вдоль их вагона. Увидев Эбби, он бросил окурок на рельсы и заорал:
— Где ты шляешься, черт побери?!
Эбби удивленно посмотрела на него. Вопрос, где был он, был бы более уместен.
— Сомневаюсь, чтобы вам были интересны подробности: я была в туалете.
Обойдя Таннера, женщина направилась к двери в вагон. Проводник помог ей подняться, и, как только она оказалась в поезде, раздался свисток, громкий и требовательный. Не давая Эбби возможности пройти вперед, Таннер схватил ее за рукав:
— Впредь никуда не уходите, не предупредив меня.
Не веря своим ушам, Эбби взглянула на спутника.
— Вот уж не думала, что вы так беспокоитесь обо мне, — фыркнула она. Что он воображает себе? Что он позволяет себе после того, как два часа отсутствовал? Но даже в гневе Эбби понимала, что ярость ее была щитом, за которым она прятала другие чувства. Конечно, легче сердиться на его якобы необъяснимое равнодушие, чем признать, что она отвергнута.
Гневаясь, Эбби не заметила, как прошла мимо своего купе, и, возвращаясь назад, вынуждена была приносить пассажирам извинения за беспокойство.