Он помнил, что Элси пуглива и легковерна; разговаривая с нею, Джек постарался придать своему лицу как можно более устрашающее выражение; впрочем, для этого не требовалось особых усилий.
— Стой, — сказал Дэн, когда они направились к выходу. — А где твое золото, Джек?
Джек обернулся, посмотрев на него ледяными глазами, и Дэн увидел, что он беззвучно смеется. Так смеется, наверное, сама смерть.
Все огни погасли вдали, впереди лежал край безлунный и безлюдный, темная пустыня, где едва ли можно отыскать дорогу, что приведет к дому, в котором есть приют и покой.
Покинув прииск, Джек ощутил себя сломленным и потерявшимся навсегда: единственная тропа не привела к желанному свету, он оказался перед глухой стеной. Он понимал, что Агнесса, скорее всего, считает его погибшим, что у нее наверняка давным-давно есть семья, и возможно, она уже позабыла о нем. Да и что было помнить? Когда-то она решилась на бегство с ним, бросила ради него все, но из-за этого жизнь ее пошла наперекосяк! А ведь он хранил надежду на ее верность, хранил, хотя и знал, сколь это нелепо: разве он думал, что встретится с нею? Джек не признавался в том, что обманывает себя: думал, надеялся, верил, — есть вещи, в которых человек просто не в силах себе отказать. Он знал, что не выжил бы без надежды, должно же было хоть что-то сохраниться неприкосновенным, хотя бы какой-то маленький островок прежнего мира; у него не хватило бы сил разрушить свою единственную опору и крепость. Он берег ее восемь лет, а теперь смотрел, как одна за другой рушатся стены, и бессилен был что-либо сделать.
Где он мог отыскать Агнессу? Мир слишком велик. Нитей не было.
Джек сознавал и другое: если когда-то он смог вызвать любовь Агнессы, то что сумел бы пробудить в ней теперь? Он понял, что должен не только желать, но и бояться встречи с нею. А если б (как бы ни было трудно поверить в это) Агнесса сказала: «Уходи, я не знала тебя никогда! У меня своя жизнь, тебе в ней нет места!»… Джек не обольщался: он никогда не был на высоте, но теперь упал так низко, как только можно было вообразить, а душа его умерла, словно сорванный ветром лист. Джек до сих пор не мог представить Агнессу в объятиях другого мужчины (ведь она принадлежала только ему, и отдать ее кому-то было бы столь же немыслимо, как поделиться с другими людьми своими глазами, голосом, сердцем), но он хорошо помнил слова обозленной Гейл Маккензи: «Ты мелко плаваешь, Джек, вот что я тебе скажу. И у тебя никогда ничего в жизни не будет, ничего и никогда! Даже Агнесса тебя бросит рано или поздно, клянусь! Она еще девчонка, но со временем поймет, что жизнь слишком коротка, и глупо тратить ее на такое заурядное существо, как ты!»