— А теперь знаешь?
— Теперь знаю.
— Она старенькая? — с любопытством спросила девочка.
Агнесса рассмеялась.
— О, нет! Она совсем не старая, красивая дама (интересно, утратила ли Аманда свою величественность? Вряд ли!). И слово «бабушка» к ней мало подходит.
— Она знает обо мне?
— Ни о тебе, ни о Джерри, но я напишу ей. Может быть, она даже приедет к нам. Или мы сами к ней съездим.
«Уезжай, ради Бога, но когда ты в один прекрасный день надумаешь вернуться, да еще, глядишь, с ребенком, знай: я тебя не приму! И прощения моего тебе не дождаться!» — так нашептывала память. Но она не вернется — это не будет возвращением. И поражением не будет. Визит вежливости — так вернее всего. И Агнесса подумала внезапно о том, что, по-видимому, так никогда и не сможет обрести мать в полном смысле этого слова.
— Она такая красивая, как ты? — продолжала расспрашивать девочка.
Агнесса улыбнулась.
— А не знаю, какая она сейчас. Я мало похожа на нее, она была намного красивее.
Джессика взглянула с недоверием, а Агнесса вспомнила Аманду: да, совсем они были разные, и внешне, и внутренне, не скажешь, что мать и дочь. Хотя что там, внутри… Разве они знали друг друга и разве стремились узнать? Теперь, сама став матерью, Агнесса на многие вещи смотрела иначе. И она вдруг поняла, как сильно, до нетерпения, хочет увидеть Аманду. Аманду Митчелл. Свою мать.
— Еще там есть, то есть надеюсь, что есть, Терри. Терри — это все равно, что Рейчел для тебя.
— Она хорошая?
— Очень хорошая.
— Моя бабушка — жена дедушки Джеральда, того, который на портрете? — Джессика уже разбиралась в таких вещах.
— Да. Вот на кого я похожа, на своего отца. И знаешь, что это значит? Что я счастливая!
Она схватила дочь за руки и, как девочка, закружилась с нею по комнате. Подолы платья Агнессы и платьица Джессики развевались от создаваемого движением ветра. Они хохотали, как две подружки, потом девочка упала на диван, разбросав подушки, и возглас ее, в простодушной откровенности ребенка, не ведающего, что он творит, пригвоздил Агнессу к месту той ужасающей прямотой, которую она, взрослая умом и сердцем женщина, давно научилась избегать:
— А я тоже похожа на своего отца! И я тоже счастливая!
Есть вещи, которые лучше не трогать, не вспоминать, потому что так же, как тяжело жить с ними, легко жить без них, — простой (или кажущийся таким?) выбор. Агнесса нахмурилась, но, заметив зарождающееся удивление дочери, быстро сменила выражение лица и, улыбнувшись, проговорила:
— Да, Джесси, я надеюсь, ты обязательно будешь счастливой!