— Ни у кого нет такого тела, — заметил он.
— Почему же, — прошептала она.
— Ты — само искушение.
Она не смогла сдержать улыбки.
— Мне это известно, милый. Но такое признание из твоих уст — это мед и вино. Да что там, сама музыка!
Он положил руки на ее живот. Жест говорил красноречивее глаз.
— Я хотел этого, — произнес Грегор.
— Да, — прошептала Джина. Она чувствовала истому, сладостную печаль. Это было связано с откровенностью мужа. Она протянула руки. Он взял их и поцеловал.
Они сидели, упираясь коленями друг в друга. Грегор закрыл глаза и стал головой совершать круговые движения. Джина в ожидании наблюдала за ним, трепеща от желания. Она признавала за Грегором инициативу в их любовных делах, ей хотелось, чтобы он задавал тон.
Наконец, Грегор посмотрел в ее глаза. Руки заскользили по ее бедрам. Он ласкал ее, пробуждая в ней жажду более острых ощущений.
— Я не ожидал, что так сильно буду желать тебя, — признался он. — Я думал, это ушло, думал, что я покончил с прошлой жизнью и со всем, что осталось там, по ту сторону свободы.
Джина накрыла ладонями его руки, отзываясь на его искренность.
— Ты не обязан оправдываться за то, что случилось между нами, Грегор. Кроме того, я понимаю, что все это значит.
— И что же это значит? — резко спросил он. Это секс, Джина, только и всего!
Прежде, чем ответить, она собралась с духом.
— Это твоя игра и ты устанавливаешь правила. Если я их принимаю, не спрашивая ни о чем, я играю в нее, пока тебе не надоест.
— Не понимаю.
Джина нашла слабое утешение для себя, увидев изумление на его лице.
— Ты поймешь, конечно, если захочешь.
— Ты — не та женщина, на которой я женился восемь лет назад.
— А ты — не тот мужчина, которого я потеряла шесть лет назад. Не ставит ли это нас в равные условия? — спросила она. — Не значит ли это, что мы должны принять, как должное, перемены, произошедшие в нас, если собираемся проводить время вместе?
— Ты слишком упрощаешь.
Она взяла его руку и поднесла к своей груди.
— Единственное, что просто между нами, так это то, что ты хочешь меня, а я — тебя.
— Но ты же говорила, будто я использую тебя. Грегор нежно ласкал ее. Его чувственные прикосновения противоречили его грубым словам и опровергали их.
— Ах, все это маскарад, — решила Джина. И я сорву с тебя маски, милый.
Джина таяла, как воск в его руках. Она едва сдерживалась, чтобы не броситься со стоном в объятия Грегора, но не двигалась и продолжала поддерживать нить его размышлений.
— Я знаю, что так устроен мир. Люди используют друг друга, выживают сильнейшие.
— Я удивлен.
— Не удивляйся. Я жила в твоем мире, с тех пор, как мы расстались. Это огромная разница с тем миром, в котором мы жили вместе. Я могу по-разному относиться к нему, от этого он не исчезнет.