— Не смей этого делать никогда! Я ненавижу тебя.
— А когда-то сама бросалась мне на шею! Ведь это ты собиралась расстаться с девственностью, если мне не изменяет память? Насколько я знаю, для этого нужен мужчина, любой мужчина. Разве я не подхожу? Какая разница, кто это сделает? Почему бы не я?
— Убирайся! Убирайся!
Следующие несколько минут Лесли помнила очень смутно. Как разъяренная тигрица она металась по гостиной, прорываясь через что-то красное перед глазами; на фоне расплывчатой пелены маячило ненавистное лицо Невила. Хорошо. Она усвоила его урок. Она больше никогда не поверит ни ему, ни любому другому мужчине!
Придя в себя, Лесли подняла с пола у двери и положила на место диванные подушки; черепки старинной вазы, разбитой о дверной косяк, ей тоже пришлось убирать самой.
К удивлению Лесли, Невил развернул бурную деятельность по подготовке их свадьбы. Гостей намечалось немного — весь их список состоял не более чем из пятидесяти человек. Хотя дом сэра Рандолфа мог бы вместить и в пять раз больше. Незаметно для себя — возможно, чтобы просто отвлечься от мрачных мыслей — Лесли и сама втянулась в гонку: бесконечно спорила по поводу размещения цветочных корзин в церкви и дома, хлопотала о меню, винах и других, менее важных вещах. Ее порой душила ненависть к Невилу Хаггинсу, но слова Эр-мины, поселившись в одном из уголков сознания, время от времени всплывали в памяти.
День венчания неотвратимо приближался. Ей уже доставили платье, пока покрытое чехлом. Уже позвонил парикмахер, и они назначили время, когда сделать прическу. Из знаменитой кондитерской на Лейн-стрит доставили свадебный торт, который теперь стоял в огромном холодильнике. Это произведение кулинарного искусства в виде китайской пагоды, сияя глазурью, терпеливо дожидалось дня своего разрушения. Миссис Чейз не скрывала энтузиазма и делала все, чтоб эта свадьба, свадьба в доме О'Конноров, стала самым запоминающимся событием года. Все было хорошо. Плохо было одно: Лесли предстояло стать женой Невила Хаггинса.
Утро венчания выдалось свежим и солнечным. В преддверии тяжелого дня Лесли накануне пораньше легла спать и неожиданно для себя крепко проспала всю ночь и добрую часть утра. В одиннадцать часов ее позвали одеваться. Попросив десять минут на утренний туалет, она повторила для себя роль, которую ей сегодня предстояло сыграть перед всеми: гордой замужеством женщины, счастливой избранницы любимого человека. В висках же стучало беспокойными молоточками: «Я не люблю его. Я не должна. Я не должна выходить за него замуж».