Анабел невольно восхитилась обтянутыми тонким черным сукном широкими плечами, мошной грудью, плоским животом. И смутилась: шесть лет назад она видела Жиля в облегающих джинсах и майках, но ей и в голову не приходило любоваться его телосложением. Но сейчас… Сейчас физическое совершенство Жиля магнитом притягивало ее взгляд.
— Вы что, сговорились за моей спиной? — обиделся Майкл, облачившийся в легкий костюм-двойку. — Я думал, обед действительно будет неофициальным.
Жиль небрежно улыбнулся.
— Прошу прощения. У себя в замке я всегда переодеваюсь к обеду. Этого ждут люди.
Анабел уставилась на него во все глаза. Зная этого человека, она готова была биться об заклад, что на мнение прислуги и местных жителей ему наплевать.
— Когда человек служит другому человеку, он должен быть уверен, что хозяин достоин уважения, — пояснил Жиль, снова прочитав ее мысли. — Нет на свете больших снобов, чем французские крестьяне. Разве что английские дворецкие.
Майкл засмеялся, но Анабел даже не улыбнулась. О Боже, насколько Жиль высокомерен! Неужели он живой человек? Неужели никогда не смеется, не плачет, не сердится и не занимается любовью?
Ответ на последний вопрос Анабел получила быстрее, чем ожидала.
Они прошли в зал, который Жиль назвал салоном: огромное помещение, отделанное и меблированное в стиле Людовика XIV. Жиль предложил гостям выпить, но Анабел отказалась. Она полагала, что за обедом подадут местные вина, и не хотела перебивать вкус.
Мужчины последовали ее примеру, и Анабел почувствовала, что Жиль следит за ней с ироническим одобрением.
Этот человек родился не в свое время, подумала она, исподтишка разглядывая его. Почему я никогда не замечала жесткости, высокомерия, властности и аристократизма, сквозящих в каждой его черте, каждом жесте, каждом слове?
Дверь открылась, и мадам Лебон, пряча усмешку, по-французски доложила хозяину:
— Приехала мадам.
Анабел заинтересовалась: кто эта женщина? Видно, хорошо знакома с Жилем, если экономка называет ее просто «мадам».
Жиль не сдвинулся с места. Анабел физически ощутила неодобрение экономки и, поймав на себе ее враждебный взгляд, невольно задумалась, чем заслужила столь сильную неприязнь. Но когда «мадам» вошла в салон, Анабел забыла об экономке. Она никогда не видела более красивой женщины. У незнакомки были пышные рыжие волосы и молочно-белая кожа, а уж фигура… Каждый дюйм этого тела, напоминающего хрупкий фарфор, говорил о благородном происхождении, как, впрочем, и холодная заученная улыбка, которой женщина мимоходом одарила Майкла и Анабел.