— Я не могу отвечать за действия каких-то извращенцев! Люди, о которых ты говоришь, крайне редко интересуются настоящим искусством. А мои фотографии, как правило, не продают на улицах и перекрестках. Я тебя уверяю, что тебе никогда не предложат купить мои фотографии, говоря: “Хочешь купить соблазнительные картинки?” Как совершенно верно заметила моя мать, я никогда не позирую для эротических изданий." — Она выпалила это так гневно, что даже не заметила, что при этом выпятила грудь и прикоснулась к нему. — К тому же это вовсе не похоже на переспевшие арбузы, которыми можно соблазнить искушенного гедониста, не правда ли?
В этот самый момент Шей поняла, что допустила большую ошибку, сказав эти слова. Она виновато потупилась и приняла такую позу, которая скрывала округлость груди. Но она сказала ему правду — ее грудь была небольшой, но при этом совершенно зрелой и тугой, как только что надутые мячики. А самое главное заключалось в том, что она была прекрасной формы и безупречно симметрична. Яну понадобилось немало времени и усилий, чтобы оторвать взгляд от ее груди и изобразить на лице полнейшее равнодушие.
— Ну хорошо, — примирительным тоном сказал он. — Ты очень внятно объяснила свою позицию.
— Не совсем, — прервала она его. Она уже почувствовала азарт и решила до конца высказать свое отношение к собственной профессии. Действительно, очень немногие понимали смысл ее работы. Почему это так, для Шей оставалось загадкой. В особенности когда люди начинали задавать ей каверзные вопросы о ее моральных принципах. Она всегда относилась к таким узколобым обывателям с некоторой степенью снисходительности, считая это проявлением бескультурья или необразованности. Но ханжеское отношение Яна покоробило ее, вызвав неконтролируемый гнев. Более того, он глубоко задел ее самолюбие, вынудив ее защищаться.
К тому же Ян оказался почти таким же, как и все остальные. Ведь не случайно же он обратил внимание на ее грудь? Как бы он ни выпендривался, но в душе он все равно остается мужчиной.
— По твоему мнению, что я делаю, когда позирую фотографу или художнику? — игриво спросила она, не рассчитывая на его ответ. — Ты, наверное, думаешь, что я кручусь перед ними, выпячиваю все свои прелести? А может, ты думаешь, что я занимаюсь с ними чем-то неприличным после того, как вышла перед ними обнаженной?..
— Прекрати, Шей! — воскликнул он, поворачивая ее к себе лицом.
Он сделал решительный жест руками и застыл, глядя ей прямо в глаза. Наступила гробовая тишина. Шей не знала, что ее поразило больше — его гневная реакция на ее слова или то, что он назвал ее по имени. Она стояла перед ним неподвижно, затаив дыхание.