Силы, впрочем, у Марка вскоре кончились, и он лишь беспомощно перебирал ногами, пока Жерар тащил его через поле к дороге. Иней уже начал стаивать, подметки пластиковых башмаков скользили по гниющей ботве.
Жерар швырнул раба в грязь, включил комбраслет, крикнул:
— Барон!
Никакого ответа. Как всегда по утрам, барон снял комбраслет и отправился спать.
Жерар выругался, пнул Марка под ребра. Тот успел увернуться, но все же недостаточно ловко: грудная клетка запылала от боли.
Навстречу им шел высокий человек, одетый в форму русского гусара: красный доломан, расшитый золотым шнуром, красный ментик накинут на левое плечо. Витой ремешок кивера впивается в упрямый подбородок. К черным, начищенным до блеска сапогам уже прилипло немало грязи — «гусар» где-то потерял своего коня. Незнакомец был загорелым и коренастым, как фермер с юга. Но он не походил на фермера.
— Как зовут раба? — спросил безлошадный «гусар».
— Тебе-то что? — огрызнулся Жерар.
— Я — инспектор по делам невольников, — невозмутимо отвечал незнакомец.
— Что? Какой инспектор? — переспросил Жерар.
— Меня зовут Марк. Марк с Вер-ри-а, — торопливо сообщил юноша, почему-то решив, что этот человек может ему помочь. Раб всегда от каждой встречи ждет чего-то необычайного. Ждет, но его надежды не сбываются,
— Послушай, вали отсюда! — шагнул к «гусару» Жерар. — Нам плевать на любых инспекторов. Все это сопли… мерд!
— Сколько тебе лет, Марк? — спросил незнакомец. На ругань Жерара он не обращал внимания.
— Семнадцать…
Какие-то светлые искорки блеснули в воздухе. Блеснули и пропали. Жерар дернулся и опрокинулся на спину. Попытался подняться, но захрипел, изо рта струей хлынула кровь.
В руке незнакомец сжимал пистолет. Похожий на парализатор, но только ствол куда толще. У парализаторов стволы всегда матовые, а этот блестел.
— Он же… колесничий… Был… — только и выдохнул потрясенный Марк.
Кто этот тип в мундире гусара? Лицо с орлиным носом и твердым подбородком, лишенное какой-либо мимики. Казалось, он говорил, не разжимая губ.
— Давно здесь? — спросил убийца.
— С утра, как в поле выгнали, — признался Марк.
— Давно на Колеснице, спрашиваю?
— Двенадцать лет. — Марк дернулся, застонал, схватившись за бок: удар Жерара все еще давал о себе знать. — Жерар меня терпеть не мог… — зачем-то пожаловался он.
— Как звали твою мать? — продолжал импровизированный допрос незнакомец.
— Ата. Кажется…
— Ата… — повторил «гусар». — Это сокращенное имя, не так ли? — Марк не ответил, только пожал плечами. — Но ты ведь не с самого детства раб?
— Мне было пять лет, когда на Вер-ри-а меня сделали рабом…