— Посмотрю, что смогу сделать, — пообещала Элизабет. Ее явно не радовала такая перспектива.
— Начинай сегодня же, Лиззи. Найди мне замену.
— Это будет нелегко.
— Попытайся.
— Хорошо, я попытаюсь.
— Я тебя очень прошу!
— Я попытаюсь!
— Я говорю серьезно, Элизабет. Зачем мне ставить на ноги Кавано, если остаток жизни он проведет в тюрьме за то, что убьет меня? Я рада, что ты находишь это смешным!
Рассерженная смехом сестры, Лила бросила трубку. Она даже не спросила Элизабет, как та себя чувствует. Но раз сестрица так хохочет, значит, чувствует она себя превосходно.
Профессионализму Лилы будет нанесен урон, если она оставит Адама Кавано в его нынешнем состоянии. Надо надеяться, что через несколько дней она сможет уехать и кто-то другой займет ее место. А тем временем она будет делать все так, как положено, и так же добросовестно, как она это делала всегда.
В таком прагматичном настроении девушка вернулась в спальню Адама.
— Отлично! Ты съел весь завтрак. — Она убрала с постели поднос.
— Что сказал врач?
— Врач?
— А ты разве не ему звонила?
— Ну, гм, он еще не пришел.
— Доктор Арно приходит на работу очень рано.
— Тогда он, вероятно, делает обход.
— Врач сказал что-то такое, о чем ты не хочешь мне рассказывать? — с тревогой спросил Адам. — Он посоветовал тебе не слишком радоваться сокращению мускулов, потому что это ничего не значит, верно?
Уперев руки в бока, Лила смотрела на него:
— Господи, да ты просто параноик.
— Тогда почему ты мне ничего не говоришь?
— Если хочешь знать правду, я вообще не говорила с врачом. Я звонила Элизабет и Теду.
— Зачем это?
— Чтобы уволиться. — Адам с удивлением взглянул на Лилу. — Разве тебе не этого хочется?
— Да, конечно, только…
— Ну?
— Мне казалось, ты не из тех, кто сдается.
— Я не такая. Обычно. Но наша неприязнь друг к другу настолько сильна, что, я боюсь, это не пойдет на пользу твоему выздоровлению.
— Разве ты недостаточно профессиональна, чтобы забыть на время о личных чувствах?
Второй раз за последние полчаса Лила услышала эти слова. В устах Адама Кавано они прозвучали как вызов. Он высокомерно вздернул подбородок, являя собой воплощение вызова.
Взгляд ярких синих глаз остановился на нем.
— Нет, черт возьми, я профессионал в своем деле. А ты можешь вести себя как настоящий мужчина и во время занятий не оскорблять меня?
— Могу, будь я проклят.
— Никаких оскорблений. Никаких жалоб. Никаких вспышек гнева. Никаких истерик.
— Согласен.
— Иногда тебе будет чертовски больно, но это неотъемлемая часть лечения.
— Я умею терпеть боль.
— Насколько сильно ты хочешь снова ходить?