Он стоял в ярде от нее, сжимая и разжимая кулаки.
— Но вы несете какой-то бред сумасшедшего!
Она судорожно глотнула воздух. Он схватил ее за предплечья, приподнял над полом и прижал к себе.
— Я потерял голову, потому что хочу тебя. Тебя, Эвелину Каммингс-Уайт. Я хочу заняться с тобой любовью, хочу почувствовать тебя под собой, каждый нежный, гибкий дюйм твоего тела. Я хочу почувствовать твое голое тело своей рукой, своими губами, своей плотью. Хочу испробовать тебя на вкус, хочу овладеть тобой!
Не следовало ему говорить ей такие слова! Потому что ее охватило не только смятение, но и страстное желание. Она ему поверила. Ее изумление превратилось вдруг в восхитительное ощущение собственной силы. Он хочет ее. Настолько, что потерял голову.
Впервые в жизни Эвелина почувствовала себя восхитительно женственной — женщиной до мозга костей. И впервые в жизни она не стала критически оценивать свою реакцию, а просто подчинилась ей. Она решительно подняла руки и прижалась к его груди, ощущая ладонями удары его сердца. Она, именно она заставила его сердце биться так гулко.
Очень довольная собой, она заглянула ему в глаза из-под густых ресниц.
— Правда? — спросила она.
— Что — правда?
— Правда, что ты хочешь меня?
Он опустил руки и отступил на шаг.
— Ты насмехаешься надо мной, Эви? — задал он осторожный вопрос.
— Нет, — сразу же ответила она. — Я пытаюсь соблазнить тебя. Хочу, чтобы ты поцеловал меня. И проделал все Другие вещи.
— Черта с два ты хочешь! — сердито вырвалось у него. Он стоял, не двигаясь с места, в позе борца, ожидающего нанесения первого удара.
Ее взгляд переместился с его лица вниз, скользнул по торсу и остановился на брюках, под застежкой которых виднелось внушительное утолщение. Она вдруг поняла, что ее ждет. Он… увеличился в размере. Джастин проследил направление ее взгляда.
— Да, — наконец произнес он. — Я хочу тебя. Это уже очевидно.
— Совершенно очевидно. — Она понимала, что должна бы ужасно смутиться, что должна бы упасть в обморок от стыда, и где-то в глубине души была и смущена, и сконфужена. И если бы он вдруг сейчас снисходительно усмехнулся, она непременно провалилась бы сквозь пол.
Но он не усмехнулся. Судя по всему, он потрясен не меньше, чем она. Даже его саркастическое замечание произнесено дрожащим голосом.
— В таком случае, — нерешительно произнесла она, не отводя взгляда от его лица, — нельзя ли нам снова проделать все то же самое?
— Нет.
— Ну пожалуйста!
— О Господи! — взмолился он.
— Значит, что ты по-прежнему говоришь «нет»?
Он проиграл.
Он крепко обнял ее, впился губами, словно изголодавшийся, в ее губы; его язык вторгся глубоко в ее рот, позволяя ему наслаждаться ее вкусом. Он издал какое-то горловое рычание, как будто демонстрируя тем самым, что Рубикон перейден и настоятельная половая потребность одержала верх над остатками угрызений совести.