— Вы настоящее чудо, Эдит, — похвалил миссис Вандервурт пожилой джентльмен. — Как вам удается сохранять спокойствие накануне свадьбы, тем более что ваш секретарь слег с приступом малярии, а ваша камеристка тоже жалуется, что заболела?
Грейс Анджелина Роуз заболела? Когда Эвелина вчера впервые увидела ее, высокую, ширококостную, она показалась ей эталоном здоровья, хотя, возможно, под густым слоем макияжа на ее лице трудно было разглядеть бледность.
— Могу ли я чем-нибудь помочь ей? — спросила Эвелина.
— Вы, как всегда, очень заботливы, леди Эвелина, — отозвалась миссис Вандервурт, — но Грейс Анджелина время от времени страдает мигренями. Отдохнет денек — и все будет в порядке. Однако должна признаться, что отсутствие секретаря доставляет мне беспокойство.
— Кажется, ему стало лучше, — осторожно высказалась Эвелина. — Возможно, через день-другой он сможет вновь приступить к своим обязанностям.
Поскольку Мэри лихорадочно доделывала какую-то отложенную на последнюю минуту работу, а Беверли беспокоился, хорошо ли начищено серебро, Эвелине пришлось в то утро самой навестить Куэйла. Он как раз вышел прогуляться, наверное, чтобы проверить, насколько восстановились силы, но, взглянув на отпечаток головы на его по-ДУшке, она поняла, что он в ближайшее время не сможет вновь приступить к своим обязанностям. Судя по отпечатку, он сильно потел.
— Ему не следует торопиться, — заверила миссис Вандервурт и, словно почувствовав, что много говорить о здоровье одного из слуг несколько вульгарно, сменила тему Разговора.
Синьор Коладарчи начал рассказывать Эвелине о дворцах Рима. Хотя он интересно рассказывал и взирал на нее с явным восхищением, Эвелина все время чувствовала присутствие Джастина, который сидел напротив, даже не делая попытки поддержать разговор с дамами, сидящими слева и справа от него. Прошло еще минут пять, и вдруг Джастин наклонился над столом, глядя прямо на нее, и сказал:
— Эви! Послушайте, Эви!
Она сделала вид, что не слышит. К сожалению, ее сосед за столом услышал его и обратился к ней:
— Кажется, синьор Пауэлл хочет поговорить с вами. Эвелина со вздохом наклонилась над тарелкой с рыбой и, сердито взглянув на Джастина, спросила:
— В чем дело?
— Ну наконец-то отозвались. А то уж я подумал, что вы в своем платье совсем окоченели и не можете двигаться.
Она аж зашипела от возмущения, но он продолжал:
— Забыл сказать вам. Старина Блумфилд скребся в дверь, наверное, хотел, чтобы его накормили. Я ему сказал, что ничего не знаю ни о каком обеде.
— Боже милосердный, Джастин! — в ужасе воскликнула Эвелина. — Почему вы так сказали ему?