— Здорово, Санька! — громыхнул рядом с ухом знакомый шепелявый голос Лешки Свистуна, и Саша от неожиданности выронила пакет с едой из рук. Мандарины, как яркие мячики, покатились на проезжую часть, пирожки высыпались в расквашенный грязный снег, грузная женщина с объемными сумками на всех парах просквозила мимо них, наступила на пакет — и внутри него что-то хрустнуло: это была пластиковая коробочка с салатом «Оливье». Саша растеряно посмотрела в ту сторону, куда покатились мандарины — вместо ароматных сочных плодов на дороге лежали плоские оранжевые лепешки — новогодние марокканские мандарины трагически погибли под колесами автомобилей.
— Ну ты, го-о-о-блин, — выдохнула она и со всей силы ударил Лешку кулаком в живот.
— Э… — сказал Лешка и осел на снег, хватая воздух ртом. — Сань, ты чего? — прохрипел он, как только к нему вернулась способность говорить. — Я ведь только с Новым годом хотел тебя поздравить!
Прозвище «Свистун» прилипло к Лешке из-за его дефекта речи: он плохо выговаривал шипящие звуки, попросту говоря — шепелявил и из-за этого слегка присвистывал. Шепелявость страшно угнетала Лешку, но со своим прозвищем он существовал вполне мирно, искренне полагая, что назван так не из-за проблем с дикцией, а из-за своего пристрастия к автомобильным аксессуарам, в частности, магнитолам, колонкам и прочим симпатичным вещам, которые владельцы автотранспортных средств по забывчивости оставляли в своих машинах на ночь. По мнению Саши, Лешке больше подошла бы кликуха «Жук», внешне он очень походил на это насекомое: невысокий, коренастый, с копной темных волос и лохматыми бровями. Однако прозвище «Жук» имело у местной шпаны значение двусмысленное, а Леша был горяч, тяжел на руку и обид не прощал. Саша, пожалуй, была единственным человеком на этом свете, которому Свистун позволял над собой подтрунивать. Уже несколько месяцев кряду он безуспешно пытался добиться ее расположения и изнывал от любви.
— Ну уш пождравил, так пождравил ш Новым годом — передразнила Саша, ярко копируя Лешкину манеру говорить и нарочно коверкая звуки. — Набурокозил, дятел, и я теперь по твоей милости без новогоднего ужина осталась, — возмутилась девушка, нагнулась к пакету, выудила из него перепачканный салатом кулек с конфетами, вытерла его о снег, внимательно оглядела содержимое, сморщилась, заметив несколько расплющенных «Красных шапочек» и «Мишек на севере», и засунула кулек за пазуху.
Лешка встал, отряхнул куртку и штаны, откашлялся и криво улыбнулся.
— Сань, — крякнул он и покраснел. — Ну если уж такая лажа вышла — может, к нам? У нас такая туса кульная намечается…