Поскольку прекрасная генуэзка не знала ни единого французского слова, назначение ее показалось довольно экстравагантным; впрочем, императрица терпеть не могла чтения.
Жозеф Тюркен добавляет лукаво:
«Что касается императора, то он мечтал только о том, чтобы листать с новой лектрисой страницы книги любви, а для такого чтения французский язык не был необходим. Зато она знала итальянский, он тоже; итальянский язык — язык любви, и они должны были понять друг друга».
В июне Наполеон сел в карету и отправился в Сен-Клу, он был там через восемь дней. Еще через неделю приехала мадам Гаццани, к великой радости месье Тиара, который решил, что император чрезвычайно добр. Скоро он в этом разубедился.
Император вызвал его и поручил ему дипломатическую миссию с приказом отбыть немедленно и в Сен-Клу не возвращаться. Камергер был в полной растерянности, но император просветил его, добавив небрежным тоном:
— Вы попали в немилость, и, может быть, догадаетесь — почему.
Потом он встал, с победоносным видом выпрямился во весь свой небольшой рост и, мысленно уже наслаждаясь прелестями Карлотты, расстался с удрученным месье Тиаром.
* * *
Вечером Наполеон вызвал м-м Гаццани в маленькую комнату специального назначения.
Бдительная Жозефина немедленно узнала о новой связи своего супруга. Разъярившись, она решила захватить его врасплох и убедиться собственными глазами.
"Однажды у Императора было рандеву с этой дамой, — пишет Констан, — он приказал мне дежурить в моей комнате и всем, даже ее Величеству, говорить, что он работает в кабинете с министром.
Свидание происходило в маленькой комнате, очень просто убранной, с двумя выходами — на лестницу, ведущую в спальню императора, и еще одним выходом на узкую плохо освещенную лестницу, которой пользовалась мадам Гаццани. Едва они оба оказались в этой комнатке, появилась императрица. Она вошла в пустую спальню императора и спросила меня, где ее супруг.
— Мадам, император занят сейчас, — он работает в кабинете с министром.
— Констан, я хочу войти.
— Невозможно, мадам, я получил формальный приказ от Его Величества и не могу нарушить его даже ради Вашего Величества. Она удалилась недовольная, более того — разгневанная, но через полчаса вернулась, задала тот же вопрос, и я вынужден был повторить тот же ответ.
Мне было тяжело видеть огорчение императрицы, но я не мог нарушить приказ.
В тот же вечер император, ложась спать, сообщил мне строгим тоном, что императрица сказала ему, будто на ее вопрос я ответил, что император заперся с дамой.
Я спокойно возразил, что император, конечно, не поверил этому.